Подонок - [12]

Теперь он женатый и у него двое детей. Кто бы мог подумать? Постоянно приглашает меня в гости, но мне некогда, хотя всегда обещаю. В этом я не совсем откровенен. На самом деле, не хочу почувствовать себя идиотом. Дима не пьет и травку не курит. Поэтому мы не сможем находиться с ним в одинаковых условиях, и я обязательно озвучу какую-нибудь глупость или ерунду. Буду жалеть его, а он меня. Я не знаю причины, по которой он не пьет, и мне кажется, что он лишает себя части наслаждения.

… — Да так, толстяк один, — отвечаю я, протягивая ему двадцать долларов, — скрылся с места ДТП! Так что тебе особо трудиться не придется!

— Нравишься ты мне, Артем! Никакой волокиты с тобой нет. Правда не пойму — ты ездить что ли не умеешь или вокруг тебя сплошные чайники? — улыбнулся он — Номер-то запомнил?

— Конечно! — ответил я, — Три «о». Как не запомнить! Видать уважаемый человек за рулем был!

— Три нуля! — сплюнул Дима и мотнул своей вихрастой еврейской головой с черными кудрями.

Забрав мою страховку, вернулся к себе в машину заполнять бланки.

Подъехала машина ГИБДД. Остановилась позади, включив аварийные сигналы.

Вылезший из нее сотрудник был круглолицым капитаном с густыми рыжими усами, спадающими по-белорусски вниз. Обойдя вокруг грузовика, он поманил меня пальцем из кабины. Я молча спустился к нему.

— И что? — спросил он.

— ДТП, — ответил я.

— Где второй? — снова спросил он.

— Сбег, — ответил я кратко.

Видимо, этот гаишник тоже не любил болтать попусту и, замолчав, обошел вокруг моего грузовика.

— В чем ущерб — спросил он, возвращаясь снова ко мне.

Я пошел с ним вместе и показал погнутое заднее крыло с разбитым отражателем и поцарапанную непонятно когда крепежную раму, расположенную под кузовом.

— Так, так, — послышалось мне в мычании гаишника, качающего головой — Номера запомнил?

— Конечно, товарищ капитан, — обрадовался я, что дело сдвинулось.

Милиционер еще хотел что-то сказать, но увидев желтую иномарку с логотипом страховой компании и пишущего в ней Дмитрия, промолчал. Он подошел к своей машине и сказал напарнику, чтобы вышел и замерил расстояния. Тот нехотя вылез из теплой десятки и, достав блокнот, стал зарисовывать обстановку. Капитан, изучив мои документы, вернул их обратно.

— Так какая машина тебя сбила? — сощурился он.

— Черный мерседес, — ответил я, назвав номер.

Гаишник усмехнулся.

— Так что, будем искать? — спросил он.

— Конечно товарищ капитан, — отозвался я, — ущерб-то надо взыскивать. К тому же сейчас по закону арест полагается!

— Полагается, полагается, — едва слышно сказал он, что-то обдумывая, — а потом когда мерсюк найдем, с заявлением не прибежишь?

— Каким заявлением? — не понял я.

— Ну что ты все придумал, и никто в тебя не врезался.

— Я не вру, товарищ милиционер! — возмутился я.

— Верю, что не врешь! — ответил он. — Уж больно номера серьезные. Ну так что, будем оформлять?

— Конечно, — ответил я, подумав, что этот капитан точно выдаст мой домашний адрес толстяку из мерседеса. Ну что ж поделать. Каждый зарабатывает себе на жизнь как может.

Капитан забрал мои документы и пошел к себе в машину, сказав, что позовет меня.

Можно было бы не волноваться, вроде все в порядке. Но я всегда переживаю за доверенность. Оформляю ее у знакомого нотариуса, поскольку машина принадлежит одному моему приятелю по имени Павел, который отдал мне ее в аренду. Денег я ему давно не плачу, хотя думаю, они ему нужны, если он еще жив.

Я не знаю, где он. И милиция, которая его ищет, не знает. Он был директором огромной бани на Таллиннской улице и даже одно время депутатом района. Почему и смог стать директором. Я работал у него на этом грузовике, и он делал вид, что платил мне деньги. Конечно, я регулярно за что-то расписывался, но ничего не получал.

— Тебе машину дали? — спрашивал он меня, и сам же отвечал, — Дали! Так вот иди и работай на меня и на себя.

Когда я задолжал за несколько месяцев аренды и он пригрозил отобрать машину, мне пришлось пойти к Сашке Шмелеву и рассказать, что в бане под лестницей черного хода стоит ящик с гранатами, а в кабинете директора хранится пистолет. Гранаты я увидел случайно, когда искал трос для погрузки. А пистолетом он постоянно махал перед моим носом, когда напивался, показывая какой он крутой.

В последний раз я видел этот пистолет, когда следователь показывал его понятым. Я был недалеко и разглядел стальной длинный ствол, идущий от барабана. Он был слишком большой и потому казался не боевым: газовым или просто игрушкой. Но следователь сказал, что тот вполне пригоден для стрельбы настоящими патронами, которых в сейфе было предостаточно.

Павел был невысокого роста, лысый, в то время лет сорока. Плоское лицо его постоянно улыбалось, но как-то невесело, криво. При этом он наклонял голову набок. Отчего казалось, что правый угол рта невидимая нить тянет к плечу, а левый перекашивает судорога. Лицо с узкими щелками зеленых глаз становилось ехидным и надменным, словно он знал про собеседника такое, о чем тот и не догадывался.

Такое лицо у него было, даже когда его выводили в наручниках милиционеры, и он глядел на меня, словно знал обо мне что-то такое, за что его скоро отпустят. Его действительно отпустили через трое суток, но в бане уже был переполох.