Подонки - [5]

— Что же ты знаешь такое, что меня так разукрасили?

— Ничего я не знаю.

— А я тем более, — уверил его Франк. — Так что… Мы с тобой квиты!

3

Длинную ночь населяли странные звуки. Они не спали, ни тот, ни другой. Заложив руки за голову, на протяжении бесконечных часов разглядывали синий, покрытый пылью ночник, размышляя о своем новом положении.

Иногда оба вздрагивали, когда немой начинал задыхаться и стонать во сне или когда темноту разрывал ночной крик, столь обычный для перенаселенного помещения.

Они не обменялись ни одним словом. Время от времени лишь поворачивали головы друг к другу и обменивались взглядами. Затем снова ложились на спину, уставившись в высокий потолок камеры. Зарешеченное вентиляционное отверстие походило на зловредную отвратительную пасть, смеющуюся над их бедой.

В самой глубине этого таинственного мира, ни на минуту не умолкая, слышался тяжелый рокот. Гул близкого океана. Когда через забранную решеткой форточку проникла заря и побледнел свет ночника, им показалось, что гул этот стих. Но это всего лишь усталость приглушила окружающие звуки. Почти одновременно погрузились они в полузабытье, унесшее их от реальности в радужную и теплую туманность.

Крики, ритмичный шум шагов вырвали их из оцепенения.

Дерьмо провел резиновой палкой по решетке камеры, как музыкант по струнам арфы.

— Все в душ!

Его опухшая физиономия прилипла к прутьям.

— Эй, новенькие, вам тут что, домашний пансион?

Он повернул ключ и приоткрыл дверь.

— В колонну становись! Руки за спину! Разговорчики, скоты! Попробуйте вякнуть и почувствуете мою палку на своих боках!

Первым пересек порог немой. В свете коридорных ламп его лицо казалось еще желтее. Он моргал своими маленькими крысиными глазками с белесоватыми ресницами. Дерьмо выдал ему каждодневный пинок под зад.

Он рассмеялся, гордый своим убожеством, доведенным до совершенства и демонстрируемым каждое утро с блаженным видом.

Немой побежал становиться в строй заключенных, угрюмо ждущих приказа к отправке.

Ал и Франк присоединились к ним.

— Вперед! Шагом марш!

Колонна двинулась, окруженная вооруженными охранниками. Душевая была расположена этажом ниже.

Здесь не было никаких излишеств. Штук двадцать открытых кабинок без занавесей вдоль стены. Все оборудование заключалось в душевой головке и цепочке для пуска воды.

Заключенные раздевались, вешали комбинезоны на крючки и мылись под присмотром охраны, не перестающей издеваться над ними.

По примеру остальных, Ал и Франк разделись и заняли две соседних кабинки. В пару, заполняющем душевую, заключенные перекидывались словами… Время от времени охранники орали: «Заткнитесь!», но особенно не настаивали… Шум воды поднимал настроение, а духота расслабляла.

Ал бросил взгляд через перегородку, отделяющую его от нового товарища.

Франк заметил это.

— Подсматриваешь?

Ал ухмыльнулся и дернул за цепочку. Теплый дождь пролился на его блестящее тело.

— На теле-то у тебя почти ничего нет! Один синячок для вида и все… Видно, особый упор сделали на физиономию, она больше бросается в глаза!

В соседней кабинке перестала течь вода. Перед ним возник Франк, его лоб пересекала злая морщина.

— Ты опять начинаешь свой балаган?

Глаза Ала были полны воды. Он отпустил цепочку душа, встряхнулся и шагнул вперед.

— Я не начинаю, я продолжаю… Ты ошибаешься, если думаешь, что я поверил в твои дурацкие выдумки!

— Ну все! Мне надоело! — вскричал Франк.

Он поскользнулся на мокром полу и слегка качнулся вперед. Ал решил, что это нападение, и ударил первым.

Раздался мокрый шлепок. Франк скривился от боли: костяшками пальцев Ал задел рану, рассекавшую ему щеку.

— Сволочь! Грязная сволочь!

Он кинулся вперед. Звуки ударов терялись среди гуденья труб и криков надсмотрщиков.

Лицом к лицу, пыхтя и задыхаясь от ярости, они молча дрались в кабинке Ала. Когда удар оказывался особенно болезненным, раздавался короткий вскрик. Глаза, раздраженные водой, были выпучены.

— Черт возьми, да тут какие-то сволочи дерутся!

Набежали надсмотрщики. На заключенных посыпались удары дубинок, и ярость их тут же улетучилась.

На смену одному душу пришел другой, куда более неприятный.

— Настоящие псы, — орал Дерьмо. — Запихните-ка этих обезьян в камеру! И не жалейте кулаков! Я еще зайду к ним, поздороваюсь…

Ни Ал, ни Франк не помнили, как оделись и добрались до камеры. Все разворачивалось с быстротой, приводящей в замешательство. Чьи-то руки встряхивали их, ноги били, в уши орали посторонние голоса, по лицам струилась кровь…

Наконец они очутились в камере, распростертые на нарах, и смогли забыться в болезненном покое.

— И хитер же ты, — прохрипел Ал.

— Не придуривайся, ты сам начал…

Ал замолк, подтверждая своим молчанием неоспоримость этого утверждения.

Франк вновь заговорил:

— Слушай, мужик, я тебе твои намеки обратно в пасть загоню, понял?

— Только правда может так обидеть, — вздохнул Ал.

Франк даже подпрыгнул.

— Ну-ка повтори!

— А ладно, заткнись… В конце концов, мне наплевать, стукач ты или нет. Все, что я могу тебе сказать: не теряй время…

Тем не менее выглядел Ал усталым и абсолютно разочарованным.

— Знаешь, ты тоже теряешь время… Я прекрасно понял твою игру… Отольются еще тебе мои слезы!