Подлость союзников. Как Запад предавал Сталина - [28]

Однако это не был обычный прием за чашкой чая. Дело в том, что в это время в Советском Союзе была объявлена денежная реформа. С момента проведения денежной реформы дипломатический корпус горел негодованием. Возврат к открытой торговле означал, что дипломаты лишаются привилегии покупать в «закрытом» магазине. Теперь они были вынуждены — подумать страшно! — сталкиваться с «местными жителями». В смелом мероприятии советского правительства, направленном на улучшение условий жизни 200 миллионов населения, они не усматривали ничего, кроме неудобств для себя.

На приеме, устроенном британским послом фактически в связи с денежной реформой, британские, французские и американские дипломаты сделали попытку убедить старшину дипломатического корпуса китайского посла Фу Бин-чана созвать собрание, чтобы обсудить возможность совместного протеста министру иностранных дел Советского Союза.

Фу Бин-чан хмыкнул. Затем он откашлялся. Затем он улыбнулся: «Будет ли удобно некоторым посольствам — я не говорю каким именно, заметьте это — выступать с подобным протестом? Разве некоторые посольства — я опять не говорю какие именно, очень прошу отметить это — не нарушили данные ими обязательства не вводить в обращение обесцененных денег?» (Речь идет о незаконном ввозе в СССР иностранными дипломатами фальшивых, а также выпущенных немцами купюр по образцу советских денег. — Авт.)

Однако эта дипломатическая речь Фу Бин-чана не удовлетворила посланцев западных держав, и по предложению французского и американского поверенных в делах британский посол тут же созвал собрание.

Дипломаты уселись в круг. Можно было подумать, что они собираются играть в жмурки или какую-нибудь другую невинную детскую игру. Это впечатление усилилось, когда в самой середине круга преспокойно расположился старый пес Бриндл, закадычный друг сэра Мориса Петерсона. Пес внимательно оглядел собравшихся дипломатов, улегся и заснул.

После того как хозяин прочитал проект заявления, составленного в выражениях, с которыми приличнее было бы обратиться к вождю маленького племени в колониальной стране, чем к правительству великой державы, воцарилось молчание. Казалось, тут незримо присутствует дух Пальмерстона и вот-вот британская канонерка подымется по Москве-реке и бросит якорь между британским посольством и Большим Кремлевским дворцом.

— Молоко, молоко! — нарушая молчание, вскричал осанистый турецкий посол Фаик Акдур. — Уже три дня мои малютки не имеют молока! Вы должны сказать об этом в протесте.

Наконец кто-то решился напомнить одну неприятную подробность: о спекуляциях иностранных дипломатов рублем и… чаепитие на Софийской набережной закончилось в атмосфере непривычной здесь неловкости. Проект протеста даже не был поставлен на голосование.

Попытка английского посла организовать вмешательство иностранных держав в советские внутренние дела окончилась провалом, и сэр Морис Петерсон снова «ушел в себя». Только к концу пребывания в Москве этот флегматичный посол проявил некоторые признаки оживления. По примеру американского правительства, которое ограничило число виз делегатам на Конгресс в защиту мира в Нью-Йорке, сэр Морис Петерсон начал бомбардировать Форейн Офис телеграммами с требованием не давать виз гражданам Советского Союза, которых приглашали в Англию прогрессивные общественные организации.

* * *

Но пусть читатель не думает, что флегматичность английского посла означала бездеятельность посольства. Как я уже говорил, у английского посольства есть два лица: на одно из них смотрит публика, а другое само смотрит на публику. В основном вся повседневная работа лежит на советниках посольства, которые должны совместно со своими коллегами-дипломатами проводить в жизнь политику Форейн Офис и постоянно держать Форейн Офис в курсе всех дел в Советском Союзе на основании имеющейся у них информации, доставляемой агентами и так называемыми экспертами. Поэтому я хочу остановиться на деятельности человека, игравшего в английском посольстве роль аккумулятора всех антисоветских настроений и клеветнических измышлений.

Я говорю о помощнике английского верховного комиссара в Индии Фрэнке Робертсе.

С 1944 по 1947 год Роберте был английским посланником в Москве и одним из самых влиятельных людей в иностранных дипломатических кругах советской столицы.

Фрэнк Роберте, подвижный и чем-то смахивающий на птицу человек, всегда элегантный, чрезвычайно работоспособный и жадно подхватывающий всякие слухи, прибыл в Москву с репутацией «восходящей звезды» в английском министерстве иностранных дел. В годы войны, когда Англия выступала в роли комиссионера Америки, пытавшейся превратить Азорские острова в свою атлантическую базу, Роберте был послан в Лиссабон, где он ловко умиротворил воинственного и подозрительного Салазара в такой момент, когда нетерпение, проявляемое военными кругами Америки, явно грозило сорвать переговоры. И Лондон и Вашингтон остались весьма довольны тем, как Роберте выполнил эту лиссабонскую миссию.

Роберте в своей работе сочетал старую и новую школу дипломатии. Он умел быть любезным и внимательным слушателем и гостеприимным хозяином, как и его жена, знатная египтянка, дочь бывшего египетского сановника. Свою притворную «объективность» он использовал для того, чтобы возбудить к себе интерес и ловить на удочку этой «объективности» излишне доверчивых людей. Он всегда сохранял на лице улыбку, всегда был невозмутим и выдержан. Слишком осторожный и слишком честолюбивый, он тем не менее способен был откровенно и нагло доказывать «неизбежность» столкновения с Россией. Так как Роберте превосходно проводил политику своих хозяев, то он быстро делал карьеру. Бевин его ценил не менее, чем Иден, и после работы в Москве Роберте был назначен личным секретарем Бевина, а потом его перевели на более высокий пост помощника английского верховного комиссара в Индии.