Подлинная «судьба резидента». Долгий путь на Родину - [65]

Во Франкфурте расходились во мнении, как следует дальше себя вести. Кто-то хотел немедленно оборвать все связи. Другие настаивали на продолжении встреч.

«Расследуем, что КГБ от нас хочет и к чему нас толкает, как инсценирует игру, — говорили они. — Кроме того, мы можем их дезинформировать и вводить в заблуждение». На том и порешили в конце концов.

Эту комедию играли семь или восемь лет. Все извлекали из нее пользу. «Юрий» — офицер московского управления КГБ по имени Ярослав Карпович, позже участвовал в решении вопроса о лишении гражданства Александра Солженицына. Он получил орден Красного Знамени и преждевременно произведен в полковники. Сама операция находилась под прямым контролем председателя КГБ Юрия Андропова. Даже Леонид Брежнев, насколько я слышал, был информирован об удачной оперативной игре. И во Франкфурте потирали руки от удовольствия. «Петр», «Юрий» и другие курьеры регулярно привозили из Москвы местные газеты и другие публикации и докладывали о проделанной работе. Все получали свое.

Сначала «Юрий» произвел хорошее впечатление в Хельсинки на людей НТС. Он был умен, энергичен и критичен к советскому руководству. Он точно замечал все недостатки коммунистического режима. У него были все лидерские данные. Дай ему в руки винтовку — пойдет брать Кремль. Но, как очень скоро стало ясно, он явно переигрывал и выдавал себя за того, кем не был. Все его сводки из Москвы вызывали во Франкфурте смех. «Юрий» доложил об арестованном при распространении антисоветских листовок в почтовые ящики члене своей группы, которому соратники помогли освободиться и бежать. Не проще ли было отправить в Москву пару винтовок, чтобы в следующий раз они могли по-настоящему защититься от КГБ?

Все это было явным дилетантством. Таким примитивным образом НТС хотели выдать за террористическую организацию. Из Франкфурта поступил вежливый, но конкретный отказ: «Нет, оружие мы не дадим, потому что, если провалитесь, это означает для вас еще большие трудности. Работайте старыми методами — листовками, устной агитацией, распространением присланной с Запада литературы…

Карповичу и его людям не оставалось ничего другого, как проглотить эту горькую пилюлю и сообщать о выдуманных акциях и распространении листовок.

В конце семидесятых эта грандиозно задуманная «операция» достигла свей мертвой точки и поэтапно завершена. КГБ связывало с ней далеко идущие цели. Как при операции «Доверие», чекисты хотели одним ударом разоблачить и уничтожить все ячейки НТС на территории СССР, одновременно собрать или организовать компромат на организации, чтобы вызвать к ней полное недоверие. Но операция оказалось бесполезной, за исключением личных привилегий, которые получил полковник Карпович и его офицеры.

Стоит ли говорить, что больше всего мне нравилось встречаться с коллегами в Восточном Берлине? Во время этих коротких встреч я чувствовал себя хотя бы на какое-то время дома и мог немного отдохнуть и расслабиться. Я опять мог быть московским Олегом Тумановым. Естественно, все эти поездки в ГДР были связаны с определенным риском, но разработанная совместно КГБ и органами госбезопасности ГДР система работала безупречно. Все было продумано до мелочей.

Только однажды мне стало не по себе во время обычной поездки. После окончания встречи в Карлсхорсте я целым и невредимым прошел пограничный и таможенный контроль в аэропорту Шенефельд и прошел на борт самолета в ожидании вылета в Копенгаген. Как обычно, в паспорте отсутствовал штамп о пересечении границы и, как обычно, моя фамилия в авиабилете была несколько изменена.

Внезапно по непонятной мне по сей день причине в готовый к отлету самолет поднялись вооруженные пограничники ГДР. Два наряда с автоматами охраняли выход, в то время как полная женщина в серой форме с фуражкой принялась проверять паспорта и билеты пассажиров. Это было неожиданностью! Только еще не хватало, чтобы в присутствии других пассажиров меня станут вслух спрашивать, почему у меня нет визы на выезд и почему мое имя в билете записано с ошибками. И под конец господина Туманова, по его правильной фамилии, попросят пройти вместе.

Я сидел в заднем отсеке самолета и у меня еще было время подумать как выйти из этого положения, но мне не приходило в голову ничего разумного. Поэтому я просто сидел и ждал, чем все закончится.

И вот эта женщина-пограничник в сером стояла передо мной. Я передал ей паспорт и билет. Она поглядела на мои документы, даже не моргнув глазом, и молча вернула их мне. Через пять минут досмотр завершился, дозор покинул самолет и мы покатились к взлетной полосе.

Странное поведение пограничников я не могу понять по сегодняшний день.

Не считая этого инцидента, мои контакты с Центром проходили без особых происшествий. Схема всегда повторялась: к назначенному времени я отправлялся в Восточный Берлин или чуть реже — в Австрию или Швейцарию, встречался там со связником, передавал ему новую информацию и возвращался обратно. Эти встречи никогда не проходили в Мюнхене или на территории ФРГ.

Если при этом возникали внештатные ситуации, то это было только ввиду наших собственных ошибок.