Подлинная история «Зеленых музыкантов» - [5]

Но, не доехав до колхоза километра два, я вдруг заметил какую-то темную фигуру, маячившую на дороге. Вскоре я различил, что на дороге стоит парень в спортивной куртке, кепке и сапогах, махая (116) мне татуированной рукой (117).

Я подъехал к нему. "Слушай, друг, - хрипло сказал мне парень. - Беда вышла!"

Я вопросительно посмотрел на него (118).

"Пошли мы с товарищем на охоту. У него в стволе засел патрон (119). Начал Витька патрон ковырять ручкой ножа, капсюль взорвался, и нож Витьке в спину (120)! - парень перевел дух. - Так я вот что попрошу - будь добр (121), дай мне велосипед доехать до колхозного доктора (122)".

В глазах парня стояло такое волнение, что я никак не мог отказать. Он оставил мне свой городской адрес, я рассказал ему, где живу, и он сказал, что приведет велосипед сразу же (123), как только зайдет к колхозному доктору.

С полчаса месил я ногами жидкую грязь дороги (124). Наконец я сдал почту и направился домой. Но задуманного отдыха не вышло (125). Пить чай уже не хотелось. С тревогой думал я - сумеет ли парень спасти раненого парня?

Не выдержав, я отправился в колхозную лечебницу (126). Дверь мне открыла словоохотливая санитарка тетя Настя, повязанная оренбургским пуховым платком (127). "Ну что? Привезли раненого охотника?" - спросил я. - "Что ты, милок, - певуче сказала она (128). - У нас, почитай (129), со вчерашнего дня вся больница пустая и никаких больных нету (130), окромя (131) конюхова мальчишки (132), аппендицит у него. А что? Разве что случилось?" - тревожно спросила она, и ее простое русское лицо (133) затуманилось неподдельным материнским волнением.

"Нет, нет", - машинально ответил я и, попрощавшись, ушел. Долго сидел я на крыльце и думал - каким же нужно быть моральным уродом (134) и подлецом, чтобы мошенничать, играя на лучших светлых человеческих (135) чувствах!

Где же тот парень (136)? Может, осталась в нем хоть капля совести, и, прочитав этот рассказ, он придет ко мне (137)?

- Все! Конец! - сказал Иван Иваныч и смахнул со лба капельки мелкого пота.

- Ну и что - не пришел? - осведомился Попугасов после довольно длительного молчания.

- Кто? - якобы не понял Иван Иванович.

- Бессовестный парень в спортивной куртке.

- Так ведь рассказ-то вы еще не напечатали, как он придет? - открыто (138) засмеялся Иван Иваныч. - И потом - это же литература, вы должны понимать (139).

- Понимаю. Я все понимаю (140), - раздумывая, сказал Попугасов. - Бред, конечно. Ты, видать, и в деревне-то никогда не был.

- Был! - заупрямился Иван Иваныч. - Почему не был? Нас в прошлом году на уборочную в Маклаково (141) возили.

- Бред, конечно, все эти патроны, ножи... Бред (142). - Попугасов барабанил по столу озабоченными пальцами. На Ивана Иваныча было жалко смотреть.

- Ну, а в общем-то - почему бы и нет (143)? - вдруг совершенно неожиданно (144) вывел журналист. - На общем уровне - почему бы и нет? И потом что-то даже и в этом твоем... сочинении есть... Настоящее (145)... Да, настоящее. Детали... Пожалуй, да... Детали (146)... Ты ведь в общем-то довольно удачно подметил - на этих томиках красная полоска выглядит шире, чем черная. Это ведь ты, конечно, Паустовского имел в виду. Смотри-ка - я ведь их тоже тыщу раз видел, а такую деталь пропустил. Значит, глаз у тебя есть. Да, это, конечно, Паустовский...

- Как вы сразу догадались? - спросил Иван Иваныч, краснея (147).

- Эка невидаль! - ухмыльнулся журналист. - Сам в свое время этим переболел (148). Ничего, ничего, старина, определенно ничего, хотя и бред. Недурственно, недурственно. Но... - тут Попугасов опять стал предельно строг. - Но, конечно, - правка (149)! Громадная нужна правка! И - работать, работать! Помни девиз настоящего писателя - "Ни дня без строчки" (150)!

- Я каждый день пишу, - счастливо улыбаясь, не возражал Иван Иваныч.

- А рассказик оставь. Попытаюсь сунуть главному (151)... Попытка не пытка, как говорится. Знаешь, кстати, такой анекдот (152)? Но обещать, естественно, ничего не могу. Сам понимаешь (153)...

- Понимаю, понимаю, - соглашался Иван Иваныч, уже взявшийся за дверную ручку, уже переступающий порог (154).

- Вот и умница, - подытожил Василий Александрович.

И пустил ему вдогонку плотное кольцо красивого табачного дыма.

И - действительно. Это был прекрасный весенний воскресный денек, когда фамилия Ивана Иваныча вдруг украсила четвертую страницу областной комсомольской газеты (155). Правда, назывался рассказ теперь уже не "Бессовестный парень", а "Спасибо" (156). Кара-Бугаз, греков и одинокую хижину, разумеется, выкинули (157). Да и сам сюжет претерпел некоторые изменения: друг Витя получил не нож в спину, а тяжелые ожоги во время героического тушения коровника (158), внезапно загоревшегося от июльской (159) молнии. Концовка тоже стала другая, как говорится (160), более точная (161). Бывший бессовестный парень нашел-таки воображаемого Ивана Иваныча и возвратил ему велосипед. Недоразумение сложилось из того, что он, вкупе со всеми остальными своими несчастьями, еще и заблудился, геройски желая сократить путь до "лечебницы", но хорошие добрые люди - пасечник Пахомыч да лесник Агапыч (162) - вывели его на светлую дорожку, и помощь раненому рабочему была оказана своевременно.