Подлинная история носа Пиноккио - [31]

– Когда мы получим его заключение? – уточнила Анника Карлссон.

– Он обещал сделать вскрытие сегодня вечером, поэтому, надо надеяться, предварительные выводы будут у нас завтра в течение дня, – сообщил Ниеми. – Окончательные, наверное, где-то через неделю.

– Вполне терпимо, – сказал Бекстрём. – Давай сейчас оставим это, Петер. Что нам известно о причине смерти?

Здесь тоже имелись вопросительные знаки, и с окончательным ответом стоило подождать, пока не вынесет вердикт судмедэксперт.

– Удары тупым предметом по голове – вот что можно предположить сейчас, – сказал Ниеми. – Большинство признаков говорит за это.

– Хорошо, – кивнул Бекстрём. – Тогда, если подвести итог, у нас, значит, убийство, которое произошло примерно без четверти десять вчера вечером в зале на втором этаже в доме жертвы, и смерть наступила в результате ударов тупым предметом по голове. Анника, не могла бы ты позаботиться, чтобы все, кто обходят соседей в том районе, сразу же получили данную информацию в качестве исходной. Естественно, не разглашая ее всем и каждому, с кем они будут разговаривать?

– Само собой, – ответила Анника Карлссон. – Я позабочусь, чтобы…

– Не забудь напомнить, пусть они поспрашивают и о собаке тоже. Почему она молчала три часа, если, конечно, все так и было. Она же могла скулить, я имею в виду, – перебила ее Андерссон-Трюгг.

– Конечно. – Анника Карлссон вздохнула. – Я ведь слышала, что ты говорила, Росита.

– Ну и славненько, – сказал Бекстрём, стараясь сгладить ситуацию. – Тогда я предлагаю прерваться на пять минут и размять ноги, прежде чем ты, Петер, расскажешь о втором трупе, который вы нашли на лоджии.

«Вот тебе, защитница животных, пища для размышления», – подумал он. И не только для нее, если судить по выражению лиц других участников встречи.

24

«Наверное, новый рекорд для пятиминутных перерывов», – решил Бекстрём, когда последним занял свое место в точно оговоренное время.

– Ну что ж, – сказал Бекстрём и улыбнулся дружелюбно, – самое время для жертвы номер два, Петер.

– Да, – согласился Петер Ниеми. – Не самая красивая картинка.

Потом он вывел на экран снимок мертвого ротвейлера, который лежал на лоджии снаружи от зала на втором этаже, в десяти метрах от того места, где, вероятно, убили его хозяина.

– Псине, похоже, перерезали горло, – констатировал Ниеми и показал огромную рану на шее собаки и полукруг крови, забрызгавшей светлый пол лоджии.

– Когда это случилось с ней? – спросил Бекстрём.

– Если судить по звонку в службу экстренной помощи, скорее всего, около двух часов ночи…

– Через четыре часа после того, как ее хозяин переместился в мир иной, странно, – констатировал Бекстрём.

– Да, – согласился Ниеми. – Это дело, похоже, не самое простое. Мы отправили собаку к ветеринарам. У нее в пасти нашли остатки ткани. Нити и приличный кусок материи, как я полагаю, от джинсов.

– Она явно цапнула нашего злодея за ногу, – предположил Бекстрём, оперся локтями о поверхность стола и сформировал свод из пальцев. – У тебя есть еще что-то интересное, чем ты можешь поделиться с нами?

Все очень странно, если верить Ниеми. Адвокату размозжили череп тупым предметом, его собаке перерезали горло четыре с лишним часа спустя, и, кроме того, словно этого еще было мало, в зале на втором этаже, по крайней мере, дважды стреляли.

Ниеми вывел на экран новые фотографии, показывавшие пулевое отверстие в потолке над письменным столом и такое же в спинке дивана. Затем последовало увеличенное изображение двух расплющенных пуль, снятых на белом листе бумаги на письменном столе жертвы, чтобы получить максимально хорошую картинку.

– Перед вами пули, – констатировал Ниеми. – Я думаю, они выпущены из одного и того же оружия. У них в любом случае одинаковый 22-й калибр, и они того же самого типа. Свинцовые, безоболочечные. Мы не нашли гильз, что говорит о револьвере, и, вероятно, стреляла жертва, поскольку мы обнаружили следы пороха на ее правой руке и снизу на рубашке. Вдобавок у убитого имелась лицензия на револьвер 22-го калибра. Для использования при норной охоте и чтобы добивать животное, попавшее в ловушку. Всего он имел лицензии на шесть видов охотничьего оружия. Три штуцера, два дробовика и уже названный мною револьвер. У него в подвале стоит оружейный шкаф, но, поскольку он заперт, пришлось подождать с этим делом.

– Но вы не нашли никакого револьвера, – сказал Бекстрём.

– Нет еще, – подтвердил Ниеми и покачал головой. – Мы только начали искать, и у нас хватит работы на целую неделю. Он жил в огромном доме. Первый этаж почти двести пятьдесят квадратных метров, второй – сто пятьдесят плюс лоджия в сотню квадратов. В самом низу, в подвале, у него большой гараж, кроме того, тренажерный зал, баня, биллиардная, винный погреб, прачечная и кладовая. Если говорить о поисках, мы едва успели начать.

Никакого тупого предмета и никакого револьвера. Хотя удалось найти нечто иное, если верить Ниеми. В верхнем ящике письменного стола лежал толстый коричневый конверт, который, как оказалось, содержал девятьсот шестьдесят две тысячи крон тысячными купюрами, разделенные на десять пачек и по отдельности перетянутые резинками. На самом письменном столе лежал старый и хорошо использованный носовой платок со следами как крови, так и соплей. Там стоял также наполовину полный хрустальный графин с виски и один почти пустой стакан, где напитка осталось на донышке. Ниеми еще особенно не задумывался относительно значения этих находок. Имелось другое, привлекшее его внимание.