§ 7. Потом я пошел бы к Пентелийским каменоломням, в рудники Даскалио и Лаврио, в верфи Пирея, на заводы, вырабатывающие военное снаряжение, к рабам! Спустился бы в трюмы кораблей, где тысячи сгорбленных гребцов (седые волосы, лбы, заклейменные раскаленным железом) ритмично гремят своими цепями и вскрикивают от ударов плети, когда случится им потерять сознание от усталости. Я пошел бы в большие поместья, как у Алкивиада в Куваре, где в одной упряжке со скотиной обрабатывают каменистую землю и корчуют пни крестьяне–рабы.
Я пошел бы в Акрополь, в Рамнунту, в Кунтуру, на Каваколонос, где вздымают к высокому небу голые руки мраморные колоссы вашей мысли — Парфеноны. И я сказал бы людям:
§ 8. «Фракийцы, азиаты, африканцы, скифы и греки! Просители, лакеи, надзиратели, педагоги, разная шваль! Содержанки, живущие на женской половине и священные шлюхи, обслуживающие богов и людей! Рабы государственные и рабы частных лиц! Бессовестная философия учит, что вы рождены рабами. Но ни боги, ни природа не приказывали семени ваших отцов зачать вас рабами. Вас сделал рабами случай, а окончательно закрепила это положение привычка. Вы стали рабами для того, чтобы мы были свободными. Подымите выше головы и посмотрите в весеннее небо. Вы забыли его цвет и глубину. На вашей родине улыбаются берега и сверкают луга под солнцем. Когда–то и вы были свободны и несправедливы, теперь вы стали рабами и обиженными. Вы или ваши предки — безразлично!
Вас подавляющее большинство. Осознайте свою силу и соединитесь с обиженными свободными. Подымите только свои молоты, серпы, топоры и мотыги, и вся республика благородных разлетится в пух и прах. Отнимите у них все блага и заставьте их работать за пищу». «А мы будем сидеть и ничего не делать», — ответили бы некоторые из них, как истинные рабы, привыкшие ползать на животе перед сильными и потрошить слабых. «Нет! — вскричал бы я. — Работать будут и они и вы. Общая работа, общие блага и свобода…»
«Ну, тогда к черту такую свободу. Не подходит…»
«Не беспокойтесь! Когда придет час, вас силой заставят стать людьми: вам волей–неволей придется спасти свое тело, душу и дух».
«Кто заставит нас?» — закричали бы все разом. — «Скифы!»
(Чей–то громоподобный голос взвился внезапно, как ракета: «Кончилась вода!» — это был глашатай. Судьи с поразительной быстротой вскочили, крича и ругаясь, и побежали к выходу. Это был не пожар, не землетрясение. Бежали, спотыкаясь, сталкиваясь друг с другом, к кассе, каждый спешил первым получить свое жалованье!
Даже глашатаи бросились к выходу за тем же делом и оставили Сократа одного, горько улыбающегося. И он со всегдашним спокойствием в душе и на лице, сходя с трибуны, попросил Платона, который стоял рядом с растерянным видом, проводить его в тюрьму: «Не знаю, друг мой бедный, ни где она находится, ни какой дорогой туда идти!)
