Подкидыш - [12]
Старуха грозила пальцем перед самым носом Жильбера, как когда-то сестра Перпетуя — с притворным гневом, которого мальчик нисколько не боялся. Вполне успокоенный таким оборотом дела, он одним прыжком перемахнул через ограду, весело и со смехом крикнув женщине:
— Прошу вас, не говорите, пожалуйста, об этом господину Маршану!..
Уф! Но все равно он испугался, когда старуха, осматривая его, остановилась глазами на синей рубахе и особенно на бляхе кожаного ремня, где большими буквами было выбито название приюта. Вероятно, старуха не умела читать.
Отбежав достаточно далеко, так что хозяйка Беляночки уже не могла его видеть, Жильбер из предосторожности снял ремень и спрятал его в карман. Но одного этого было мало. Не мешало бы отделаться и от форменной приютской блузы, по которой его мог бы опознать любой парижанин. А в Париж Жильбер надеялся вернуться в самом скором времени!
Легко сказать, отделаться от блузы! Но как? Не мог же он остаться в одной нижней рубашке! Тогда Жильберу пришло в голову поменяться платьем с первым попавшимся плохо одетым мальчиком, который наверняка с удовольствием согласится заменить свое рваное платье почти новой теплой бумазейной [10] блузой.
Вот счастливая мысль! Жильбер даже потер руки от радости. Он поспешил выйти на менее пустынную дорогу и тут же в испуге отпрянул назад. Почти рядом, в одном из садиков, среди которых он находился, стояло какое-то огромное фантастическое существо, с поднятыми к небу руками, с раздвинутыми огромными пальцами, заключенными в широкие белые перчатки. Взлохмаченная голова была украшена черной шляпой; несоразмерно длинные ноги скрывались под какой-то полосатой юбкой.
В одном из садиков стояло какое-то огромное фантастическое существо с поднятыми к небу руками.
«Что это за чудовище?» — думал Жильбер, понемногу справляясь со своим смущением и подвигаясь вперед. Приблизившись к великану, он вдруг громко рассмеялся.
Это было просто пугало. Простые палки заменяли ему руки; голова, скрывавшаяся под широкими полями шляпы, оказалась старым цветочным горшком; волосами служила спутанная пенька́ [11]; перчатки раньше принадлежали жандарму. Тем не менее в первое мгновение пугало казалось очень страшным.
Повнимательнее рассмотрев «чудовище», Жильбер перестал смеяться, и в его глазах, устремленных на туловище пугала, блеснул огонек: пугало было облечено в детский пиджак синего сукна, довольно потертый, полинявший от солнца, вымытый дождем, с заплатами во многих местах, но все же еще довольно крепкий.
Жильбер ощупал свою блузу и проговорил в задумчивости:
— А поменяться ли мне одеждой с этим господином? Прямо сейчас?
«Господин», судя по всему, не возражал, и мальчик от слов быстро перешел к делу.
Через некоторое время сама сестра Фелицата не сразу узнала бы Жильбера в этом маленьком оборванце, вернувшемся в Париж через Менильмонтанскую заставу. Мальчик позаботился о своем костюме и дополнил метаморфозу. Чтобы потрепанный пиджак не особенно отличался от довольно крепких панталон, он запачкал последние; чулки болтались на ногах; шнурки своих запылившихся ботинок он заменил веревочками. Волосы у мальчика были не причесаны, лицо несло печать усталости и утомления, и он без страха мог смотреть в лицо городовым, не думая о том, какое впечатление на них производит — хорошее или дурное.
Но в данную минуту его занимало только одно — голодные спазмы в желудке становились невыносимыми.
«Вчера мне надо было съесть только половину корки, — с сожалением подумал Жильбер. — Боже, как же я голоден!..»
Глава VII
Борьба за существование
В тот же день, часов около десяти вечера, редкие прохожие могли видеть по Фридландской аллее очень маленького человека, которому могло быть самое большее девять лет — Жильбер казался старше своего возраста, — печально сидевшего на одной из скамеек. Подойдя ближе, они могли даже слышать, как он бормотал едва внятным голосом:
— Все равно… Я не думал, что это так тяжело… не есть…
Но прохожие, очевидно, очень спешившие, проходили мимо, не останавливаясь.
Как Жильбер очутился на этой скамье? Бедный мальчик! Он сам спрашивал себя об этом, но, почти обезумевший от мук голода, едва мог восстановить весь этот несчастный день. Однако он старался припомнить все, надеясь, что это заставит его желудок хоть на мгновение забыть ужасные страдания.
Жильбер в то утро добрался до Парижа и миновал заставу, когда не было еще и девяти часов. Его желудок все настойчивее напоминал о том, что давно пора раздобыть хоть какой-то еды. Полный самых радужных надежд, он рассчитывал сейчас же найти какую-нибудь работу, которая дала бы ему возможность позавтракать.
На Бельвильском бульваре Жильбер увидел перед витриной книжного магазина какого-то мальчика. Тот явно не умел читать и лишь с любопытством разглядывал картинки.
Жильбер помог ему разобрать подписи, и между двумя мальчиками завязался более душевный разговор.
— Ты куда идешь?
— Я? Еще не знаю… Хочу раздобыть какую-нибудь работу.
— Работу?! Зачем?
— Чтобы жить.
— Гм-м-м… Разве надо работать, чтобы жить?
— А разве нет?
— Посмотри на чижика… Разве он работает?
И тут маленький бродяга, бросив Жильбера, поспешил навстречу какой-то даме, шедшей в противоположную сторону. Его быстрая, живая походка сразу изменилась, стала жалкой и болезненной, а сам он, протягивая руку, заговорил жалобным, плачущим голосом:
