Подкаст бывших - [4]

– Сегодня с нами в студии известная специалистка по поведению животных Мэри Бет Баркли, которая ответит на все ваши вопросы о питомцах. Может быть, вы не знаете, как познакомить нового котенка со своим домом или научить старую собаку новым трюкам? Мы хотим от вас обратной связи. Звоните по номеру 206–555—8803, и мы попытаемся ответить на любые вопросы. Но сперва – срочные новости от репортера Доминика Юна, который присоединяется к нам в прямом эфире. Доминик, добро пожаловать на «Звуки Пьюджет».

Доминик молчит. Он даже не смотрит на нее, а просто уставился на заметки, будто все еще ждет сигнала.

Мертвый эфир – это плохо. Обычно мы выдерживаем пару секунд без жалоб слушателей, но стоит промолчать чуть дольше, и у нас уже серьезные проблемы.

– Блядь, – говорит Рути.

– Ну скажи же что-нибудь, – бормочу я ему в наушник. Я машу ему руками, но он совершенно окаменел.

Что ж, если он утопит мою передачу, по крайней мере он пойдет на дно вместе с ней.

– Доминик, – подталкивает его по-прежнему бодрая Палома, – мы рады, что ты с нами!

А потом что-то срабатывает, как будто адреналин наконец-то побежал по его венам. Доминик приходит в себя и наклоняется к микрофону.

– Спасибо, Палома, – говорит он сперва неровно, но затем более гладко. – Я очень рад быть здесь. Твоя передача – первая, которую я прослушал, прежде чем переехать в Сиэтл ради этой работы.

– Замечательно, – говорит Палома. – Что ты хотел нам рассказать?

Он выпрямляется.

– Все началось с анонимной наводки. Знаю, что вы подумали. Иногда наводки – не более чем слухи, но если задавать правильные вопросы, можно докопаться до истины. Насчет этой наводки у меня было чувство – назовем его журналистской интуицией, – что это не слухи. Я расследовал схожий случай, касающийся одного из преподавателей, когда учился в Северо-Западном университете. – Драматичная пауза, а затем: – Я обнаружил, что у мэра Скотта Хили есть вторая семья. И хотя его личная жизнь – не наше дело, он воспользовался средствами своей избирательной кампании, чтобы замять историю.

– Пизде-е-ец, – протягивает Джейсон, крутанувшись в кресле ко мне с Рути. На кулисы цензура не распространяется.

– Не зря я отказалась за него голосовать, – говорит Рути. – Не нравилось мне его лицо.

– Это… это серьезные обвинения, Доминик, – говорит очевидно потрясенная, но быстро опомнившаяся Палома. – Мэр Хили несколько раз приходил к нам на передачу. Можешь рассказать, как ты это выяснил?

– Все началось с собрания муниципального совета в прошлом месяце… – И он пускается в рассказ о том, как нашел финансовые отчеты и отследил, куда переводились деньги, и как он в конечном итоге убедил тайную дочь мэра поговорить с ним.

Проходят две минуты. Три. Когда мы приближаемся к пяти минутам, я пытаюсь подать Паломе сигнал о переходе к следующему блоку, но она целиком погружена в рассказ Доминика. Я прикидываю, можно ли перерезать ногтями шнур микрофона.

– Я не поспеваю за звонками, – звучит в моем ухе голос Гриффина.

Я нажимаю на кнопку и говорю с ним напрямую:

– Запиши их вопросы и скажи, что Мэри Бет ответит на те из них, что успеет.

– Ты не понимаешь – это вопросы о мэре. Они хотят поговорить с Домиником.

А. Так вот оно что. Стиснув зубы, я врываюсь в групповой чат.

Поступают звонки, Д может ответить на?ы?

– Судя по всему, нам поступает много вопросов, – говорит Палома, бросив взгляд на экран. – Сможешь ответить на звонки слушателей?

– Конечно, Палома, – говорит Доминик с непринужденностью профессионала, а не человека, пару раз поигравшегося с диктофоном в университете и решившего: ну а почему бы и не поработать на радио.

Когда его глаза встречаются с моими через стеклянную перегородку, ненависть к нему закипает у меня в груди и заставляет сердце бешено биться. Его челюсти сжаты, и он кажется мне решительнее, чем когда-либо, словно понимает, как сильно мне хочется быть на его месте. Его рот изгибается в торжествующей полуулыбке. Комментирование в прямом эфире: еще один навык, которым Доминик Юн наделен от природы.

Кент вламывается внутрь.

– Шай, нам придется перенести Мэри Бет. Это охренеть какой материал.

– Рути, – говорю я, но она уже на полпути к выходу.

– Отличная работа, – говорит Кент, хлопая Джейсона по плечу. – Я рад, что у нас сегодня все получилось.

Я борюсь со своими очками, потирая переносицу, где зреет головная боль.

– Это неправильно, – говорю я, когда Кент уходит.

– Это охренеть какой материал, – напевает Джейсон, подражая Кенту.

– Он нарушает границы.

– Публика что, не имеет права знать, что их мэр – жуликоватый говнюк?

– Имеет, но не на нашей же передаче.

Джейсон следит за моим пристальным взглядом, поочередно смотря то на Доминика, то на меня. Нас с Джейсоном наняли с промежутком в несколько недель, и он знает меня достаточно хорошо, чтобы угадать причину моего недовольства.

– Ты злишься, потому что у Доминика отлично получается, – говорит он. – Ты злишься, потому что у него прирожденный талант и потому что он в эфире спустя пару месяцев после начала работы.

– Я… – начинаю я, но спотыкаюсь. Когда он так обо мне говорит, я чувствую себя полной дрянью. – Не важно, что я обо всем этом думаю. Я не хочу быть в прямом эфире. – По крайней мере, больше не хочу. Какой смысл хотеть чего-то, что никогда не произойдет?