Подготовка к выполнению замысла - [38]

— Я от Карлсона, который живет на крыше, — отвечаю и выскакиваю за входную дверь.

Быстро иду вдоль дома и выхожу на оживленную улицу.

«Что будет дежурной за несанкционированный пропуск в охраняемый подъезд неизвестного лица? Что она будет делать? Звонить?» — возникают вопросы в голове.

«Если она не дура, то в первую очередь должна пройтись по этажам и проверить, не натворил ли гость ничего непотребного. Обратить особое внимание на квартиру высокопоставленного жильца. Возможно, даже поинтересоваться у домработницы обстановкой. Особенно, если слышала ее голос на лестнице. Убедившись, что все в порядке, я бы забыл об этом происшествии. Как поступит она? Все консьержи в подобных подъездах „стучат“ в охранную службу. Заинтересуются ли в КГБ не прошеным гостем, если дежурная не испугавшись наказания, все же сообщит? Это зависит от того, что ей ответит Клавдия Андреевна», — предполагаю развитие событий после моего ухода и пытаюсь спрогнозировать возможные последствия.

«Ладно. Дело сделано и уже от меня ничего теперь не зависит. Надо подумать, есть ли смысл искать чету Радченко? То, что первое письмо дойдет до Романова я уверен на девяносто девять процентов. Значит, есть шанс, что не дойдет. Поэтому, надо подстраховаться и попытаться передать второе письмо», — анализирую и принимаю решение, двигаясь в сторону проспекта.

Удивляюсь, замечая справа сине-зеленый купол с полумесяцем и минареты какой-то мечети. Слышал, но никогда не видел мечеть в Ленинграде в советское время.

Есть, как всегда хотелось зверски. Вспомнил из будущего, что как-то в увольнении где-то на Невском зашел в какое-то заведение общественного питания и впервые попробовал суп-харчо. Пусть он был пустой, с жестким и костлявым мясом для невзыскательного советского потребителя, но вкус в памяти остался навсегда эталонным. Сколько потом пробовал в других местах, покупал готовые, сам варил по книжке, но так и не получал того удовольствия.

Расспросив прохожих, на трамвае добрался до Гостиного Двора. О кавказской кухне из прохожих никто не знал. «Нашел, где спрашивать? Здесь из местных пару человека на сотню», — насмехаюсь над собой.

Купил в киоске новую карту Ленинграда, вместо оставленной в квартире тети Светы. Не выдержав мук голода, пошел трапезничать в кафе «Север». Пока ждал заказ нашел на карте адрес четы Радченко.

Оценив количество принесенных тарелок, в очередной раз упрекнул себя, что нарушил свой, данный когда-то в будущем себе зарок — никогда не ходить по ресторанам, кафе и продуктовым магазинам голодным.

Наталья и Лев жили в двенадцатиэтажном новом доме. Передача письма прошла проще. Тоже пришлось упомянуть о ленинградском маньяке и дать прочитать отрывок из письма. Конверт заклеил и оставил. Надеюсь, что дочка точно передаст мое послание.

Можно выдохнуть! Теперь дело за Романовым. Он должен понять, что мне можно верить. На его месте я бы сначала поинтересовался — кто это Соловьев Сергей? Глупостью с его стороны будет, если он запросит информацию обо мне через наши партийные органы. Дураков среди таких нет! Скорее пришлет доверенного человека или нескольких. Я бы послал одного, но кому доверяю полностью. Не должно не быть у него таких. Чем больше посвященных, тем вероятнее утечка. Даже своему человеку я бы всего не сообщил. Потом мне последует приглашение на беседу. Не всплыла бы наша деятельность с иконами. В остальном за мной негативного нет. Обычный советский подросток. Время покажет, верны ли мои умозаключения.

Вечером обрадовал тетю успешным завершением своей миссии и огорчил завтрашним отъездом. Она опять купила чего-то вкусненькое или хотела приготовить, как я понял из ее намеков. Побаловать меня. К тому же она похвасталась на работе, что у нее гостит племянник-песенник, который пишет замечательные песни. Подруги заинтересовались и решили устроить уик-энд завтра вечером у нее на квартире. Даже принести для меня гитару.

— Я уже совсем превратилась в старую деву, а ты своим приездом вдохнул в мою жизнь свежую струю. И опять уезжаешь, — грустно призналась она и ушла в свою комнату. (Наверное, плакать).

— Мне третьего июля необходимо быть в Горкоме комсомола. Потом уезжаю в областной лагерь комсомольского актива на месяц. К августу прояснится ситуация с моими письмами и вероятно, меня вызовут сюда. Так что в середине августа приеду снова, — рассказываю о своих планах и успокаиваю, когда она вернулась.

— Мы так и поговорили толком. Я совсем ничего о тебе не знаю. Оказывается, ты комсомольский активист вдобавок, — удивляется. — Приезжай, в августе на весь месяц, даже если тебя не вызовут, — предлагает. — Спой, еще что-нибудь, — просит.

Мне кажется, я понимаю ее. Личная жизнь не сложилась. Детей нет. После сорока лет — женский закат. Впереди одинокая старость. Она готова свою материнскую нерастраченную любовь перенести на меня. Но у меня своя жизнь. Жалко ее. Привлекательная женщина ведь еще.

Подумав, пою «Солнце истины» Ж. Бичевской:

Жду тебя напрасно я и в метель и в дождь,

Солнце мое Ясное, скоро ль ты взойдешь?

Душу исцелило бы, — заглушило б крик.

Солнце мое милое, покажись на миг.