Киваю, благодарю с облегчением, и всматриваюсь в незнакомую женщину, пытаясь угадать — откуда она меня знает.
— Я мама Гали Коншиной из твоего класса, — поясняет она.
— Спасибо. Очень приятно, — еще раз благодарю спасительницу.
Взвешивая мои посылки и ляпая их вязкими кляксами расплавленного сургуча, она весело обращается к своим коллегам:
— Девочки, познакомьтесь с одноклассником моей Галины. Это Сережа Соловьев. Он придумывает танцы и сочиняет песни. Помните песни, которые он пел на концертах, и звучали по радио «В рабочий полдень».
В помещении наступила тишина, и все уставились на меня. Даже почтальонши высыпали из какого-то помещения. Чувствую себя какой-то диковинкой и готов провалиться от такого внимания. Не всегда оказывается, что популярность приятна. А женщина продолжает:
— Помните песни о дальнобойщике и «так хочется» жить? Это он придумал.
Женщины с энтузиазмом начали обсуждать ставшие популярными песни. Отметил, что к счастью на авторство прозвучавших по радио песен никто не обратил внимание. Рассчитавшись и забрав квитанцию, быстро свалил с почты, от повышенного внимания.
Творчество.
По дороге к дому повстречал бараковскую достопримечательность — Шишка. Даже не знаю его настоящего имени. Все взрослые и дети звали его Шишок. Мужики относились к нему снисходительно и покровительственно. Глядя на них и пацаны не воспринимали его серьезно. Маленького роста, ниже меня на голову. Щуплый. Всегда неряшливо одетый, зачастую в телогрейку или в рабочую спецовку. По морщинистому лицу с вмятой переносицей и рваной губой ему можно было дать лет шестьдесят, но вероятно было меньше. Все знали, что большую часть жизни он провел по тюрьмам и лагерям, и судьба его потрепала изрядно. Женщины его жалели и иногда подкармливали. Места работ тот менял часто и, похоже, побывал на всех городских предприятиях. Ничего криминального я в его поведении не замечал и считал, что и на «зоне» он не пользовался авторитетом, пока не увидел его без рубашки. Оказалось, что он полностью синий от татуировок. Пустого места не было. На спине были наколоты даже купола. Пьяненький, он часто подсаживался к ребятам, пытаясь поделиться пережитым, дать советы по жизни и поведению в местах заключения. Никто не воспринимал его всерьез, и зачастую просто подшучивали. Иногда «накатывали» стакан.
Из бараковских пацанов вскоре Копа и Боб попали на «малолетку», а Курт на «взросляк». Боб за многочисленные «ходки» станет числиться ООР (особо-опасный рецидивист). К сорока пяти годам вернется домой в последний раз смертельно больным и вскоре умрет от туберкулеза. Заводного Копу зарежут в пьяной драке.
Вспомнился рассказ Шишка пацанам, как «драл» в литейке Римму Зябликову на куче шлачной пыли: «Я выну зал…пу, обмакну в шлак и снова ей. Пусть почувствует кайф! А она тащится, подмахивает и еще просит!» Ребята рассказывали, что у того вшиты «шары».
Увидев меня, Шишок заулыбался беззубым ртом с кое-где оставшимися черными корешками зубов.
— Серега, дай рупь. Не хватает. Парень ты не жадный, фартовый. Понимаешь душу бродяги.
Гляжу на мужичка, а из памяти стучатся слова песни Таланова: «… за решеткой — неба синего клочок…». «Зоны, тюрьмы, лагеря… от тюрьмы не зарекайся… шмон, этапы, переклички, за плечами сидора…». Торопливо сую горемыке (тоже слово из песни) «трешку» и тороплюсь в сарай к тетради. Слова так и просятся на бумагу.
Шишок, потоптавшись, хотел еще что-то мне сказать, но махнув рукой мне в спину бросил:
— Че тя учить? Сам все знашь!
«Уж не Шишок ли стучал на меня Бурому?» — промелькнула мысль.
В гараже торопливо записываю слова песни. В будущем слышал ее всего пару раз, не напевал даже, но чем-то она зацепила меня. Через час перечитываю, напевая:
Сколько горя в этих тюрьмах, сколько подлости и зла!
Неужели в этом мире, нет и места без греха?
Оступился ты однажды, посмеялася судьба
В этой жизни может каждый очень быстро стать зэка
Шмон, этапы, переклички, за плечами сидора
Твою жизнь занес в кавычки приговор от нарсуда
И столыпинский вагончик на краю вокзала ждет
По каким командировкам бедолаг он развезет?
Зоны, тюрьмы, пересылки, малолетки, взросляки,
А за проволокой колючей глаза полные тоски
Хриплый лай и рык овчарок грузом гнет и давит срок
За решеткою подарок — неба синего клочок
От тюрьмы не зарекайся — с детства истина ясна
А случилось — постарайся духом не упасть до дна
Если гнет не прогибайся, слабых волей — поддержи
Трудно? К Богу обращайся. И совета попроси!
Бог поможет и подскажет — ему видно все насквозь
И вернется бумерангом каждому добро и зло
Суд духовный не обманешь — не подкупный там закон
Как поставишь, тем и станешь — не гони себя в загон
Тут же на память пришла еще одна песня Круга «Золотые купола». Над ней сидел значительно дольше.
Дом казённый предо мной, да тюрьма центральная
Ни копейки за душой, да дорога дальняя
Над обрывом пал туман, кони ход прибавили
Я б махнул сейчас стакан, если б мне поставили
Золотые купола душу мою радуют
То не дождь, а то не дождь — слёзы с неба капают
Золотые купола на груди наколоты
Только синие они и не крапа золота…
Пока не ушло вдохновение, попытался править «Летнюю пору». Мои мучения прервал треск мотоцикла. По звуку понял, что к соседнему сараю подъехал бывший одноклассник и друг детства Юрка Беляев.
