Поденка - [24]

– Да, я вижу, что это мама. Правда, она красивая?

– Мм. Да. – Тилли достала из ярко раскрашенного пенала набор фломастеров и начала добавлять к своему рисунку новые детали, тихо напевая себе под нос.

Прист смотрел поверх ее плеча.

– Это облака?

– Это птички, глупый.

– А.

Он был рад, что здесь нет Райана. Тот бы ни за что не позволил Тилли сесть к нему на колени. Тут же сгреб бы ее в охапку и вынес из кухни, как будто дядя представлял для нее какую-то угрозу. Очевидно, давая шурину понять, что он не умеет обращаться с детьми, Райан пытался показать, что имеет над ним хоть какую-то власть. А может, все дело в том, что он не понимает природу диссоциативного синдрома. «У него та же самая штука, что и у Уильяма-Потрошителя», – любил повторять Райан.

– А это что? Пугало?

– Нет, это тоже мама.

Племянница хихикнула, и Чарли тоже рассмеялся.

– Мне нравятся мамины волосы, – сказал он. – Можно я помогу тебе раскрасить этот рисунок?

Тилли кивнула и сунула дяде в руку голубой мелок, жестом показав, что ему надо раскрасить небо.

– Мама говорит, нам всем нужно голубое небо над головой, – нараспев произнесла Тилли, начав рисовать красные яблоки на одном из деревьев.

– Мама права, солнышко, – прошептал Прист, вспомнив, что именно так говорила и его собственная мать. Значит, Сара тоже запомнила эту фразу.

– А где твое голубое небо, дядя Чарли? – после недолгого молчания спросила Тилли.

Прист сжал губы, продолжая водить мелком. «Куда же подевалось мое голубое небо?» — подумал он, глядя, как Тилли начинает раскрашивать другую часть своего рисунка.

– Думаю, сейчас оно прячется за парой-тройкой темных туч, – сказал он. – Может быть, я увижу его завтра.

Глава 9

Уже начало смеркаться. Прист, щелкнув стенным выключателем, включил отопление. Пусть поработает часок, чтобы в квартире стало немного теплее. Затем запер входную дверь. Несколько раз дернул за ручку, чтобы убедиться, что дверь надежно заперта. Его рука снова показалась ему чужой, но на сей раз это его не обеспокоило.

Нынешнее состояние, которое психиатр назвал дереализацией, было ему хорошо знакомо. Когда оно приходит, мир заволакивал туман. Предметы при этом могли менять свои размеры и формы, а люди – превращаться в карикатуры на себя самих или, что еще хуже, казаться чем-то вроде роботов. «По сравнению с этим мигрень – сущие пустяки», – сказал психиатр. Это расстройство неизлечимо, и невозможно предугадать, когда начнется очередной приступ.

Прист был на приеме у психиатра только один раз. С него хватило и этого.

Он сконфуженно извинился перед Сарой, когда та наконец вышла из прачечной комнаты. Сестра приняла извинения, поцеловала его и пообещала не говорить со своей подругой-бухгалтером о свидании с ним, если он еще не готов. Что бы это ни подразумевало.

Прист не знал, что его злит больше, – собственная склонность расстраивать Сару или ее способность прощать его опять и опять. Он не заслуживал ни ее прощения, ни ее любви, неиссякающей, несмотря на все его недостатки. Но с тех пор как сестра выбросила из своей жизни Уильяма – просто взяла и удалила его, – она, похоже, не могла долго сердиться на своего брата Чарли, даже когда он вел себя отвратительно.

По дороге домой ему пришло в голову, что, пожалуй, зря он отверг предложение Сары познакомиться с ее подругой. Он жил один уже пять лет, но отнюдь не утратил полового влечения. К тому же потенциальная партнерша, которую выбрала для него Сара, наверняка подойдет ему куда лучше, чем если выбор сделает он сам. Ведь она изначально была убеждена, что Ди ему не пара. Тогда почему же он отказался? Из-за боязни, что ничего не выйдет? Вряд ли. Его отношения с женщинами заходили в тупик уже столько раз, что он к этому привык.

Нет, все куда сложнее. Я боюсь самого себя. Боюсь призраков, живущих у меня в голове.

Родители Приста погибли в 2002 году. Их вылет из Берлина задержали, а им надо было срочно возвращаться в Англию. В конце концов они сели на частный самолет, чтобы полететь за счет одного из своих знакомых, с которым их связывали дела. Этот небольшой самолетик попал в бурю над Ла-Маншем и потерпел крушение. Его обломки и сейчас лежат где-то на морском дне. С тех пор Прист пытался заполнить ту пустоту, которая из-за гибели родителей образовалась в жизни Сары, но это у него получалось плохо.

Уильям предстал перед судом в 2010 году, через год после рождения Тилли. От его рук погибли восемь человек. Восемь, о которых стало известно. Суд решил, что он не несет ответственности за свои преступления вследствие психического расстройства, и признал его невменяемым. С тех пор Уильям находится в закрытой психиатрической лечебнице. Для Сары он умер – ведь он поставил мерзкое пятно на доброе имя их семьи. Неудивительно, что она постаралась избавиться от всякой памяти об этом брате. Тилли никогда не слышала о своем дяде Уильяме, и так останется впредь. Сара вычеркнула его из своей жизни – разорвала фотографии, не открывая, сжигала те письма, которые он ей писал, выбросила все его подарки и вообще все, что хоть как-то напоминало о нем.

Она ожидала, что ее брат Чарли сделает то же самое, и ее можно понять. Но он не мог так поступить. То, что он узнал об Уильяме, заронило в его душу отравляющее зерно сомнения. Сомнения в себе самом, ведь у него было такое же психическое расстройство, что и у брата, который стал убийцей. Его преследовали призраки и опасения.