Поддельный шотландец. Дилогия - [55]

   -- Бывает иногда,  -- сказал он,  -- что ты слишком педантичен и рассуждаешь слишком похоже на вига для джентльмена, подобного мне, но чаще в тебе искрится энергия, и тогда, Дэвид, я люблю тебя, как родного брата.

   Туман поднялся и рассеялся, и мы увидели перед собою равнину, обширную, как море. Слышен был только крик болотной выпи, а на востоке двигалось стадо оленей, казавшихся издалека точками. Большая часть равнины краснела вереском, остальная была перерезана болотами и торфяными ямами; кое-где она чернела после степного пожара, а местами виднелись целые леса сухих деревьев, стоявших точно восставшие из могил скелеты. Едва ли кто-нибудь видел более унылую пустыню, но, по крайней мере, там сейчас не было солдат, а именно это для нас было самым важным.

   Мы спустились вниз и продолжали свой трудный, извилистый путь по направлению к востоку. Кругом поднимались холмы, откуда нас каждую минуту могли увидеть. Поэтому нам следовало держаться углубленных мест на пустоши, а когда наш путь отклонялся в сторону от них, то с бесконечными предосторожностями пересекать открытое место. Иногда мы целых полчаса должны были ползти от одного куста вереска к другому, как охотники, преследующие красного зверя. День снова был ясный, солнце опять палило; вода в бутылках и фляге скоро закончилась, а пополнить её запас пока было негде.

   Выбиваясь из сил, отдыхая и снова выбиваясь из сил, мы прошли все утро и только около полудня легли спать в густых кустах вереска. Алан первый стал на дежурство, и мне показалось, что едва я успел закрыть глаза, как он уже разбудил меня, чтобы смениться. У нас не было часов, и Алан воткнул в землю сучок вереска с тем, чтобы, когда тень от куста, склоняясь к востоку, дойдет до этого места, я бы разбудил его. Но я чувствовал себя настолько утомленным, что мог бы проспать ещё двенадцать часов подряд; все мои суставы спали, даже когда ум бодрствовал. Горячий запах вереска, жужжание диких пчел совершенно усыпляли меня. Пришлось тихонько отжиматься, чтобы не заснуть, хотя сил и так никаких не было.

   Наконец, посмотрев на сучок вереска, я решил, что пора уже будить Алана. Но когда приподнялся и окинул взглядом пустошь, то увидел там нечто такое, от чего мое сердце замерло: в то время, пока я отжимался, перестав на мгновение контролировать окружение, сюда спустилась группа конных солдат; они медленно приближались к нам с юго-востока, рассеявшись в форме веера, и осматривали те места, где вереск был выше и гуще.

   Когда я разбудил Алана, он сперва взглянул на солдат, затем на сучок вереска и на положение солнца и, наморщив брови, бросил на меня быстрый взгляд, одновременно сердитый и озабоченный. Но предъявить ему мне было нечего -- ничьей вины в произошедшем не было, просто неудачное стечение обстоятельств.

   -- Что же мы теперь будем делать?  -- спросил я.

   -- Вообразим себя зайцами,  -- сказал он.  -- Видишь ты вон ту гору?  -- спросил он, указывая на северо-восток.

   -- Конечно, -- ответил я.

   -- Ну,  -- продолжал он,  -- мы направимся туда. Она называется Бэн-Альдер. Это дикая, пустынная гора, вся в уступах и впадинах. И если мы достигнем её до утра, всё будет в полном порядке.

   -- Но, Алан,  -- заметил я, -- нам при таком маршруте придется пересечь дорогу солдатам!

   -- Я это отлично знаю,  -- отвечал он. -- Но если нас оттеснят к Эпину, наше положение будет значительно хуже. А теперь, Дэвид, проворнее!

   И он побежал вперед на четвереньках с невероятной быстротой, точно это был его обычный способ передвижения. Все время он петлял по самым низким местам равнины, где мы были лучше всего скрыты. На сожженных или, по крайней мере, поврежденных огнем местах прямо в наши лица, которые были близко к земле, поднималась ослепляющая, удушающая пыль, мелкая, как дым. Вода уже давно кончилась, а бег на четвереньках вызывал такую ужасную слабость и усталость, что у нас болели все суставы, а кисти рук подгибались под тяжестью тела.

   Правда, время от времени там, где нам попадался высокий куст вереска, мы немного отдыхали лежа и, раздвигая ветви, оглядывались на драгун. По-видимому, они не заметили нас, так как по-прежнему продолжали свой путь прямо. Их было, я думаю, пол-эскадрона; они растянулись на протяжении двух миль и тщательно осматривали местность. В прямом столкновении у нас было бы немного шансов -- на каждого пришлось бы более чем по три десятка противников, но мы всё равно держали свои пистолеты под рукой.

   Нам повезло, что мы заметили их заранее. Но даже и теперь малейшая неосторожность могла выдать нас; и когда из вереска, хлопая крыльями, поднималась очередная куропатка, мы лежали тихо, как мертвецы, боясь даже дышать.

   Усталость во всех членах, сильное сердцебиение и резкая боль в горле и глазах от постоянного вдыхания пыльцы растений, пыли и золы, вскоре стали до того нестерпимы, что я бы охотно все бросил и ввязался бы в безнадёжную схватку. Но пока мне хватало мужества ровно настолько, чтобы продолжать путь. Что же касается Алана, он держался молодцом, но тоже из последних сил -- он сперва страшно покраснел, а потом у него на лице появились белые пятна; он тяжело дышал с каким-то присвистом, а когда он шептал мне на ухо замечания во время остановки, голос его звучал совсем не по-человечески. Но он, казалось, не падал духом и нисколько не утратил охоты к деятельности, так что я должен был в очередной раз только удивляться необычайной выносливости этого человека.