Поддельный шотландец. Дилогия - [153]
Когда мы наконец вернулись после прогулки в Эдинбург, в доме Генерального прокурора уже зажигали свечи.
Долгое время я ничего больше не слышал о Катрионе -- мисс Грант была непроницаема и, когда я заговаривал о ней, заставляла меня рано или поздно умолкнуть своими шутками. Но однажды, вернувшись с прогулки, она застала меня одного в гостиной, где я занимался французским языком, и я заметил в ней какую-то перемену; глаза ее ярко блестели, она раскраснелась и, поглядывая на меня, то и дело прятала улыбку. Словно воплощение шаловливого лукавства, она с живостью вошла в комнату, затеяла со мной ссору из-за какого-то пустяка и, уж во всяком случае, без малейшего повода с моей стороны. Я очутился будто в трясине -- чем решительней старался я выбраться на твердое место, тем глубже увязал; наконец она решительно заявила, что никому не позволит так дерзко ей отвечать и я должен на коленях молить о прощении.
Её беспричинные нападки вывели меня из равновесия, я никак не мог понять, что за ними стоит.
-- Я не сказал ничего такого, что могло бы вызвать ваше неудовольствие, -- сказал я, -- а на колени я становлюсь только перед богом.
-- Я тоже богиня и имею на это право! -- воскликнула она, тряхнув каштановыми кудрями, и сама забавно покраснела от высказанной дерзости. -- Всякий мужчина, который приблизится ко мне настолько, что я могу задеть его юбкой, обязан стоять передо мной на коленях!
-- Ну ладно, я так и был готов просить у вас прощения, хотя клянусь, не знаю за что, -- отвечал я. -- Но всякие театральные жесты я оставляю другим.
-- О Дэви, -- сказала она просяще, -- а если я очень попрошу вас об этом?
Мне стало интересно, что же она задумала и я решил пойти на компромисс.
-- Хорошо, -- сказал я, -- но если сейчас войдёт ваш папенька или кто-то из сестёр, объяснять что к чему будете сами. -- С этими словами я опустился на одно колено, как будто бы просил её руки, или собрался примерить ей туфельку, как принц Золушке.
-- Эй! Это не совсем..., -- воскликнула она, давясь смехом, -- то положение, в которое я так старалась поставить вас! Но видимо придётся довольствоваться этим. -- Затем, вдруг сказав "ловите", бросила мне сложенную вдвое записку и, смеясь, выбежала из комнаты.
На записке не были обозначены ни адрес отправителя, ни число.
Дорогой мистер Дэвид, -- так начиналась она, -- я постоянно получаю известия о вас через мою кузину, мисс Грант, и очень рада, что известия эти хорошие. Я здорова, живу в хорошем месте, среди добрых людей, но по необходимости должна скрываться, хотя надеюсь, что когда-нибудь мы наконец снова встретимся. О вашем дружеском поведении мне рассказала моя кузина, которая нас любит. Она велела мне написать вам эту записку и прочитала её. Прошу вас исполнять все её приказания и остаюсь вашим преданным другом Катрионой МакГрегор Драммонд.
P. S. Не навестите ли вы мою родственницу, леди Аллардайс?
Подчиняясь желанию Катрионы, я немедленно отправился в Дин и, как выражаются местные солдаты, считаю это одной из своих самых отчаянных кампаний. Но старая леди с прошлого раза совершенно переменилась и была со мною очень мила. Каким ом удалось мисс Грант достичь этого, я никогда не мог понять. Я только уверен, что она не решилась действовать открыто, так как её отец был порядком замешан во всём этом деле. Это он убедил Катриону уйти от своей родственницы и поместил её в семье Грегоров -- весьма порядочных людей, безгранично преданных прокурору и к которым Катриона могла тем более питать доверие, что они принадлежали к её родному клану. Они скрывали её, пока всё не было окончательно улажено, и помогли ей освободить отца. Затем, когда её выпустили из тюрьмы, приняли обратно и по-прежнему прятали у себя. Вот каким образом Престонгрэндж воспользовался их помощью, не предавая огласке своё знакомство с дочерью Джеймса Мора. Правда, когда прошёл слушок о том, что этот бесчестный человек бежал из тюрьмы, то правительство для вида приняло строгие меры: одного из тюремных сторожей выгнали, а лейтенанта караула разжаловали. Что же касается Катрионы, то все мы были очень довольны, что её официально нигде не упоминали в связи с этим делом.
Я никак не мог уговорить мисс Грант передать Катрионе ответ от меня. "Нет, -- говорила она всегда, когда я на этом настаивал, -- я не хочу чтобы вы ей забивали голову всякими глупостями". Мне было тяжело это слышать. Я знал: она видела мою маленькую подружку несколько раз в неделю и рассказывала ей обо мне, когда, как говорила она, "я хорошо себя вёл". Мисс Грант обращалась со мной "со снисхождением", как говорила сама, но я находил, что, скорее, она постоянно вышучивала меня. Такое вот странное хобби вдруг проявилось у Джанет с моим появлением в её жизни. Она, без сомнения, была верным и энергичным другом для всех тех, кого любила. Главное место в её привязанностях занимала одна старая, болезненная, полуслепая и очень умная леди, которая жила на верхнем этаже высокого дома в узком переулке и имела пару коноплянок в клетке. Мисс Грант очень любила водить меня к ней в гости и заставляла развлекать её подругу рассказами о моих приключениях. Мисс Тобби Рамсэй, так звали старушку, была очень добра ко мне и рассказывала много интересного о старых людях и об истории Шотландии. Мне следует сказать, что против окна её комнаты, на расстоянии не более трёх футов -- так был узок этот городской переулок, -- находилось забранное решёткой окошечко, освещавшее лестницу противоположного дома и в которое легко можно было заглянуть.
К концу переезда погода значительно испортилась. Ветер завывал в вантах; море стало бурным, корабль трещал, с трудом пробираясь среди седых бурных волн. Выкрики лотового почти не прекращались, так как мы всё время шли между песчаных отмелей. Около девяти утра я при свете зимнего солнца, выглянувшего после шквала с градом, впервые увидел Голландию -- длинные ряды мельниц с вертящимися по ветру крыльями. Я в первый раз видел эти древние оригинальные сооружения, вселявшие в меня сознание того, что я наконец путешествую за границей и снова вижу новый мир и новую жизнь.
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.