Поддай пару! - [118]

Слово «если» звенело в воздухе тайным вызовом.

Мокрицу было неуютно от этого голоса в голове. Потеряв всякий сон, он достал клик, полученный от Доры Гаи, касательно продвижения големов, порвал его на мелкие клочки и выбросил в ближайшее окно, глядя, как они исчезают за хвостом их невероятного поезда.

В полумраке сторожевого вагона у него за спиной кто-то многозначительно откашлялся. С вкрадчивой улыбкой вышел на свет Ваймс.

– Правдоподобное отрицание, а, господин фон Липвиг? Но ничего, хорошая работа. И между нами: эти големы, которыми никогда не воспользуются… Как по-твоему, что они сейчас делают?

Мокриц открыл рот, чтобы сказать, что ничего о големах не знает, но передумал. Что-то во взгляде Ваймса придало ему смелости.

– Наверное, копают дорогу домой, – сказал он. – Думаю, дело идет быстро, поскольку сначала они прокопали ее сюда.

А далеко позади поезда шаткий мост по кусочку обваливался в пропасть, и это было что-то вроде занятного механического балета. «Пройдет время, – подумал Мокриц, – пока мост станет вновь пригоден к использованию, но теперь, когда Рыс уже почти на месте, можно будет бросить все силы, чтоб отстроить его как положено».

А несколько часов спустя, когда големы проходили по туннелю под его таверной «Щедрая кружка», герр Мукенфюсс заметил, что пол у него под ногами ходит ходуном, а посуда мелко дребезжит. Несмотря на свое упитанное телосложение, он старательно ловил падающие бокалы и кружки, пока воздух вдруг не замер и в таверне не воцарилась тишина. Он посмотрел на герра Буммеля, своего единственного посетителя, который разглядывал опивки «Старого Блонка» из свежей бочки, который они дегустировали, после чего восхищенно прошептал:

– Я, пожалуй, выпью еще кружечку.

Здец был все ближе, и горы уже проглатывали горизонт, их грозный рельеф четко виднелся на фоне ночного неба, а крутые склоны то и дело отражали лунный свет. Командор Ваймс созвал военный совет в сторожевом вагоне, их штаб-квартире. Пережив засаду в Сосцах Сциллы и крушение Скорого, они теперь знали, что нужно учесть, когда строили скрупулезные планы по обороне поезда и короля.

– А теперь посмотрите вокруг, все вы. Вокруг сплошные каньоны и деревья. Будь я грагом, для меня этот отрезок был бы последним шансом остановить Железную Ласточку.

С лицом мрачнее тучи Ваймс излагал свои предложения, и Рыс кивал в знак согласия, иногда прерывая его, чтобы внести уточнение.

– Также нужно подумать об атаках с воздуха, – продолжал командор. – Мы все убедились, что Железная Ласточка хорошо укреплена. На ней надет панцирь из нового сплава Дика, но может статься, придется сражаться и на крышах вагонов. Ага, ты улыбаешься, господин фон Липвиг? Значит, умник, если дело дойдет до этого, можешь составить нам компанию на крыше. Ты за? Учти, будет небезопасно.

Мокриц мысленно погладил себя по головке, припоминая тайное приключение на крыше Скорого. Он мог танцевать на крыше поезда, мог прыгать, и кружиться, и вращаться, потому что он чувствовал настроения каждой части состава.

– Я мечтал об этом с того момента, как впервые увидел паровоз, командор, – признался он.

– Ясно, – отозвался Ваймс. – Этого я и боялся. Так что предупреждаю. Или мы работаем сообща, или становимся трупами поодиночке. – Он указал на деревья, нависающие над глубоким вырубом, по которому они ехали. – В этом проклятом каньоне слишком мало свободного места. А деревья – вообще сорняки, только твердые, помяните мое слово!

– Уверен, все у нас получится, – заявил Мокриц. – Почему не направить на крышу и Детрита заодно?

– Нет. Он хорошо работает на земле, но с маневренностью у него не очень. Да и потом, с Детритом на крыше – крыша очень скоро станет полом, – командор посмотрел по сторонам. – Остальные – вы свои задачи знаете. Не забывайте, мы все на этом поезде затем, чтобы доставить короля домой. Охраняйте его! Не думайте о нас на крыше.

Когда Мокриц смог поговорить с Ваймсом без посторонних ушей, он сказал:

– Мне знаком ритм поезда, командор, но я вовсе не боец. Зачем выбирать меня?

– Потому что ты полцарства отдашь за возможность сказать, что ты дрался на крыше поезда. И я видел тебя в деле, в рукопашной ты зверь, похлеще Шнобби, а этот любит кусать врага за коленки. И тела грагов после происшествия на щеботанской железной дороге я тоже видел. Ты умеешь драться, пусть только от страха, но ведь правду говорят, что из трусов нередко выходят лучшие бойцы.

Когда ночь побледнела в преддверии рассвета, обстановка в поезде изменилась. Вся бригада понимала, что они теперь мчали во весь опор прямиком по территории неприятеля. На каждой скале в горах Убервальда были видны Игоревы огоньки, мигающие и подрагивающие в темноте ущелий; зеленые отблески метались от горгульи к горгулье, как привидения.

Мокриц обычно предпочитал держаться отсюда подальше. И в Анк-Морпорке, конечно, можно было нарваться на вервольфа или зомби, но в Убервальде они были на каждом шагу. Это был их дом, их правила – включая черноленточников, странноватых типов, которые клялись бороться с искушением пить человеческую кровь и все такое… Но все равно это было странно, даже еще более странно, когда вампиры пили только какао и устраивали по любому поводу шествия с плакатами и барабанами. Но это, конечно, было лучше, чем в те времена, когда их выводили на перекрестки и протыкали колом… в очередной раз. В этом чувствовалась рука леди Марголотты, а Мокриц знал: где была ее рука, там же была и рука лорда Витинари.