— Я видела немало чудесных перевоплощений.
Такер промолчал.
— Ты мне не веришь?
— Я верю, что ты веришь. Эти спасительные байки я уже слышал.
— Почему ты нападаешь на то, чему я посвящаю свою жизнь?
— Я не нападаю, — моментально ответил он.
— Я вовсе не тупица, Такер. И понимаю, что есть некоторые личности, которых уже невозможно исправить. Но скажу тебе, что большинство людей хотят наладить свою жизнь. Хотят найти работу. И хотят, чтобы их любили.
— Я никогда и не говорил, что ты тупица, Джулия, ты просто чересчур наивна. Не знаешь темных сторон этой жизни.
— Никогда не делай поспешных выводов о людях, Такер Хэйнес.
Войдя в дом, Такер прикрыл дверь. Его карие глаза сверкали.
— Я тебя слушаю, — заявил он. — Докажи мне, что я сделал неверные выводы.
Джулия сжала кулаки.
— Я расскажу о себе при одном условии. Ты тоже расскажешь мне, почему оказался на улице.
Такер нахмурился.
— Я не могу обещать тебе этого. Тебе может не понравиться.
— Ты наркоман? Алкоголик?
— Нет! — резко возразил Такер.
— А что тут особенного? Многие, даже лучшие люди попадаются в эти сети. Я знаю. Подобное случилось и с моей матерью.
— Что? — Такер уставился на Джулию. Неужели эта славная девочка тоже пережила темное, постыдное прошлое, от которого он сам по сей день не может убежать? Неужели это возможно? Неужели у них обнаружилась общая боль?
— Мой отец — уважаемый хирург. Моя мать тоже из хорошей семьи. Но с самого детства я помню ее пьющей. Когда мне исполнилось десять, отец перевез нас на свое новое место работы в Форт-Уэрт. Моя мать затосковала вдали от своей родни, и ее тяга к алкоголю усилилась. Часто по утрам она не могла даже подняться с постели. Отец работал целыми днями, и, хоть он нанял домработницу, о младших сестрах заботилась практически я одна. Три года прошли как в кромешном аду. Мать уже начала воровать в магазинах. Ее арестовывали несколько раз, но вскоре отпускали из-за положения, которое занимал в обществе отец. Ни один судья ни разу не порекомендовал ей пройти курс лечения от алкоголизма…
— Я понимаю, — сказал Такер.
— А теперь ты мне расскажи о себе, — тихо попросила Джулия.
Такер глубоко вздохнул, проводя ладонью по волосам.
— Мой отец был алкоголиком, только в отличие от твоей семьи мы жили в непроходимой нищете.
Начав говорить, Такер уже не мог остановиться. Он выложил все. От регулярных отцовских избиений, до жестоких насмешек одноклассников. О том, как выпрашивал у соседей еду и ходил в лохмотьях. Что у него никогда не было велосипеда и даже сладкого пирога ко дню рождения или к Рождеству.
Наконец замолчав, Такер глубоко вздохнул.
— Теперь ты все знаешь, — сказал он.
— Ты не все мне рассказал. Ты рассказал мне о своем детстве, но не о самом Такере. Я понимаю, что ужасы твоего детства до сих пор преследуют тебя. Но не знаю, почему все-таки ты оказался бездомным, безработным, одиноким.
Нет, не нужно ему было начинать этот разговор: теперь трудно будет сохранить тайну о себе настоящем ради успешного выполнения задания и ради ее же безопасности.
— Я не такой сильный, как ты, Джулия, — произнес он, — и не могу подняться над тягостным прошлым, как это сделала ты.
— Ты думаешь, что мне было легко? — Голос ее дрожал. — Я просто хотела внушить тебе, что люди способны изменить свою жизнь. По счастливой случайности моей матери оказали помощь совершенно посторонние люди. Она не пьет уже двенадцать лет.
Слезы хлынули из глаз Джулии, и голос ее оборвался. Не задумываясь, Такер бросился к ней, поднял ее на руки и прижал к груди.
— Ну, все-все, успокойся, Джулия, — шептал он, наклоняя голову к ее губам.
Ее дрожащие губы, свежий аромат, всхлипывающие вздохи затуманили его сознание.
— Такер, — простонала Джулия глубоким гортанным голосом.
Этот зовущий стон еще сильнее распалил в нем огонь. Он приподнял ее подбородок и провел языком по губам, моля впустить его внутрь. Джулия без колебаний сдалась.
Он прижал ее крепче. Она такая нежная, такая хрупкая; ему не составило труда поднять ее на руки.
Такер понес Джулию к дивану, ни на секунду не отрывая свои губы от ее губ. Опустившись на диван, он усадил ее к себе на колени. Ощутив движение ее бедер на себе, он потерял самоконтроль.
— Такер, — прошептала Джулия.
Он откинулся назад, любуясь ею. Что-то странное шевельнулось в его душе. Нет, он не может любить Джулию Джонсон. Черт, никто из клана Хэйнесов никогда и не говорил о любви. Никто в жизни не показывал ему, что это такое — любить. Никто, кроме Джулии…
— У тебя самые красивые глаза, какие я когда-либо видела.
Что она несет? Подобные речи ведут только любовники. А Такер вовсе не ее любовник. И она не позволит себе опять страдать, как это было в истории с Декстером.
Испытывая неловкость, Джулия выпрямилась, поправляя волосы.
— Послушай. Я виноват. Я не должен был прикасаться к тебе, — пробормотал Такер.
— Я знаю, — прошептала она. — Я лишь сексуальный объект.
— Джулия… Я дорого дал бы, чтобы никогда не произносить этих слов.
— Но ведь ты чувствуешь именно это?
Такер не ответил. Его молчание стало ответом.
— Я действительно хочу помочь тебе снова встать на ноги, Такер, — начала Джулия. — Я верю, что каждый заслуживает второго шанса. А у тебя такой огромный жизненный потенциал…
