Подарок с Земли - [11]

У Мэтта разыгралось воображение. У них где-то здесь есть потайной люк для бегства — только для посвященных — и если нагрянет полиция, они им воспользуются посреди самой неподдельной паники. Мэтт и ему подобные из непосвященных будут списаны на потери.

— Но почему все эти оккультные способности должны быть связаны с мыслечтением? По-твоему это разумно, Джей?

— Конечно. Разве ты не понимаешь, что телепатия — признак, способствующий выживанию? Когда у людей появились пси-способности, прежде всего они должны были развить телепатию. Все остальное приходит позже, так как меньше вероятности, что оно выручит тебя в плохой ситуации…

Мэтт отбросил мысль об уходе. Безопаснее? Конечно. Но зато здесь он на какое-то время избавлен от своих привередливых рудокопных червей их злокозненных поставщиков из команды, а также и от множества других проблем, делающих его жизнь тем, что она есть. И у него безумно чесалась шишка любопытства. Ему хотелось знать, что они думают, как работают, как защищаются, что у них на уме. Он хотел знать…

Он хотел бы узнать поближе Полли Торнквист. Теперь — более, чем когда-либо. Она была маленькой и приятной, и с изящной внешностью, и каждому, кто на нее посмотрит, должно было захотеться защитить ее. Что заставляет такую девушку швырять свою жизнь на ветер? А на самом деле именно это она и делала. Рано или поздно в банках органов откроется недостача здоровых печеней, или живой кожи, или отрезков толстой кишки как раз тогда, когда выпадет нехватка преступлений на Плато. Тогда Исполнение устроит налет и Полли разберут на составляющие.

Мэтт вдруг почувствовал стремление уговорить ее бросить это дело, уйти с ним отсюда и переехать в другую часть Плато. Могут ли они спрятаться на такой ограниченной площади?

Вероятно, нет, но…

Но она даже не знает, что он догадался. Если она обнаружит это, он может умереть за свое знание. Ему надо наложить на рот печать молчания.

Это все портит. Если бы Мэтт мог играть в наблюдателя, в человека, который все видит и помалкивает… Но он не был наблюдателем. Теперь он был участником. Он знал и любил Джея, ему понравились Лэни Мэттсон и Гарри Кейн, он мог бы полюбить Полли Торнквист. Жизнь всех этих людей под угрозой. И его жизнь тоже! И он ничего не может с этим поделать.

Человек средних лет со щеткой коротко стриженных волос все гнул свое:

— Джей, — говорил он с наигранным терпением, — ты нам пытаешься доказать, что на Земле псиспособности недурно контролировались, когда наши отцы-основатели ее покинули. Ну, так что же они сделали с тех пор? Там продвинулись во всех отраслях биологической инженерии. Их корабли постоянно улучшаются. Теперь трамб-роботы сами возвращаются домой. Но чего они достигли с пси-способностями? Совершенно ничего. А почему?

— Потому что…

— Потому что все это предрассудок. Ведовство. Мифы.

«Ох, заткнись», — подумал Мэтт. Все это служило прикрытием для происходящего на самом деле и он в этом не участвовал. Он отступил из круга, надеясь, что никто его не заметит — кроме Полли. Никто и не заметил. Мэтт пробрался к бару за новой порцией.

Гарри Кейн ушел и его заменял парнишка немного моложе Мэтта, которому не продержаться было и полчаса, если он и дальше будет пробовать свои смеси. Когда Мэтт отведал свою выпивку, это оказалась почти чистая водка. А когда он повернулся, то увидел Полли, смеющуюся над его сморщенной физиономией.

С полдюжины подозреваемых крепко спали вдоль одной из стен патрульного фургона. Врач Исполнения в белом облачении поднял взгляд, когда вошел Иисус Пьетро.

— Ах, это вы, сэр. Я думаю, вот эти трое должны быть подставными. У остальных — устройства в ушах.

Ночь снаружи была так же черна, как и все ночи на безлунной Горе Посмотрика. Иисус Пьетро покинул Милларда Парлетта стоящим перед стеклянной стеной банка органов и размышляющим… о чем бы он там ни размышлял. О вечной жизни? Едва ли. Даже Миллард Парлетт, ста девяноста лет от роду, умрет, когда износится его центральная нервная система. Невозможно пересадить мозг, не пересадив воспоминаний. О чем же думает Парлетт? Выражение у него было очень странное.

Иисус Пьетро взял в ладони голову подозреваемого и повернул ее, осматривая уши. Тело поворачивалось следом — вялое, бесстрастное.

— Я ничего не вижу.

— Когда мы попытались извлечь механизм, он испарился. Так же и у старухи. У девушки еще на месте.

— Хорошо. — Он нагнулся, чтобы посмотреть. Далеко в глубине левого уха, слишком глубоко, чтобы извлечь пальцами, находилось нечто совершенно черное, с телесно-розовым ободком. Иисус Пьетро сказал:

— Принесите микрофон.

Врач вызвал людей. Иисус Пьетро нетерпеливо ждал, пока принесут микрофон; наконец, кто-то его принес. Иисус Пьетро приложил микрофон к голове девушки и прибавил громкость. Среди усилившегося потрескивания донеслись шелестящие шумы.

— Пристегнуть, — приказал Иисус Пьетро. Врач уложил девушку на бок и укрепил микрофон с помощью ленты у нее на голове. Громкий шорох прекратился и фургон наполнил глубокий ритмичный звук биения крови в артериях.

— Как давно кто-либо уходил со встречи?

— Вот эти двое, сэр. Минут двадцать назад.