— Папа, — глаза мальчишки сияли, — ты ведь больше уже не будешь злиться на свое начальство? Всего лишь пара несильных ударов вот сюда, — он коснулся рукой своего горла, — и никаких проблем на работе не осталось. Больше — нет.
Из телевизионных динамиков раздался торжественный бой курантов. Сейчас он звучал набатом.
Отец семейства представил себе эту картину: Влад дежурит у входа в офис, пряча под полой зимней куртки нож, вот этот большой столовый нож с блестящим лезвием. Темнеет, улица перед входом в здание пуста, фонари не работают. Дверь открывается, и на пороге возникает грузная фигура директора фирмы. Ему не дойти до своей машины, припаркованной в нескольких метрах, потому что сзади…
— Что там? — сглотнув, тихо спросил он, не глядя на сына. Взгляд оказался будто прикован к коробочке с подарком. — Что ты… взял у него?
— Кусочек, — улыбка стала еще шире. — Сувенир, на память.
Мужчина услышал тихий стон и краем глаза увидел, как жена схватилась за грудь.
Тяжелые удары праздничных часов с экрана гремели, как гром. За окном раздались взрывы фейерверков, отсветы от которых — красные, синие, зеленые — падали на спокойное и гордое лицо юноши.
— Боже… — выдохнул отец. — Нет!
Отброшенный одним резким движением, бокал разлетелся брызгами стекла и шампанского об стену. Ленка закричала. Он схватил свой подарок и стал остервенело рвать ленточки и обертку.
— Не надо… — простонала жена, отворачиваясь.
Когда мужчина добрался до картона и вскрыл его, слезы потекли по белому, как снег, белее чем у сына, лицу.
Пусто.
Пусто!
Ничего, кроме ваты. Совсем ничего.
Сверху донесся звонкий лай, и мать рухнула в обморок. Сестра кинулась в ванную, закрывая рот руками.
Влад стоял и улыбался, любуясь своим отражением в лезвии ножа.
