Подарок на всю жизнь. Руководство по грудному вскармливанию - [7]

), английский физиолог, полагает, что основная польза от обусловленности этого рефлекса состоит не в том, чтобы приводить его в действие, а в том, чтобы его подавлять — в качестве защитного механизма для самок млекопитающих. Поскольку это условный рефлекс, он уже не зависит от физического стимула посредством сосущего рта; он запускается, когда мать видит младенца, слышит его, думает о нем… Мысли матери могут как запустить рефлекс, так и подавить его. Отсюда та самая типичная история — «от расстройства молоко пропало».

Представьте себе олениху, которая кормит олененка. Внезапно она чувствует запах волка. Она прячет детеныша в кустах, а сама бежит — детеныш-то убежать пока не может. Поскольку детеныш не пахнет ничем (не зря же мать весь день его вылизывала) и лежит очень тихо, а мать и пахнет, и шумно движется, волк скорее всего поспешит за матерью, а детеныша не найдет. Если он ее нагонит — не повезло, в ближайшие несколько часов детеныш тоже умрет. Если же матери удастся спастись, вскоре она вернется к детенышу и будет и дальше кормить его.

Но если бы олениха закапала свой путь молоком, ни один уважающий себя волк не потерял бы ее следа. Поскольку рефлекс отделения молока относится к условным рефлексам, выделение окситоцина прекращается, если олениху напугать. В отличие от пролактина, уровень которого постепенно снижается на протяжении нескольких часов, окситоцин разрушается очень быстро и сохраняется в крови всего несколько минут. Именно поэтому при использовании окситоцина для стимуляции родов его надо вводить в организм постоянно, с помощью капельницы; если бы роженице делали укол окситоцина раз в три часа, это не возымело бы никакого эффекта.

Для большей надежности в дело вступает адреналин, который производят напуганные животные, — он прямо заглушает действие окситоцина. Вероятно, тот же механизм может остановить роды, если мать напугана. Взрослая бегемотиха, носорожиха или жирафа имеют все основания не бояться гиен; но вот новорожденный детеныш оказался бы для них легкой добычей. Очевидная опасность может прекратить производство окситоцина и отложить роды на несколько часов, пока мать не окажется вновь в безопасной обстановке. Возможно, поэтому порой такими трудными оказываются некоторые роды в непривычных условиях родильного отделения больницы, в окружении незнакомых людей, и большая часть женщин чувствует себя спокойнее, если в родах их сопровождает муж или другой член семьи, в то время как другие предпочитают рожать дома с помощью хорошо знакомой им акушерки.

Простите, что я «растекаюсь мыслью по древу», — может, это все обезьяньи предки дают о себе знать? Оставим пока нашу олениху, пусть себе возвращается к олененку. Поскольку ей уже не страшно, адреналин исчезает из ее крови, условный рефлекс запускается вновь, молоко снова течет, и детеныш сосет себе преспокойно. Но вот если на месте оленихи оказывается женщина, могут возникнуть дополнительные сложности. Кроме матери и младенца где-то рядом присутствуют бабушка, муж, свекровь, свояченица, соседка, врач и медсестра. И вот кто-то из них (а то и все хором) разражаются потоком угроз: «Что, молоко у тебя пропало от огорчения, так? Вот у одной моей кузины так же было, и младенчик-то чуть с голоду не помер; мужу пришлось бегом бежать искать дежурную аптеку, чтобы смесь купить, — дело-то было, как нарочно, в субботу вечером…»

Теперь уже не страх перед волком, а страх перед нехваткой молока приводит к тому, что адреналина становится больше, а окситоцина меньше. Младенец пытается сосать, но молоко почти не выделяется; младенец возмущается и протестует, и тут-то наступает звездный час свекрови: «Вот видишь? Он только нервным становится от твоего молока. Говорила я тебе, что в таком состоянии надо прекратить дурака валять и дать ему бутылочку». Мать принимается плакать и пугается еще сильнее.

Один из лучших способов сорвать грудное вскармливание — напугать мать, убедить ее, что у нее-де ничего не выйдет, что кормить грудью невероятно трудно… Это привычная стратегия производителей смесей.

Внимание! Я не пытаюсь утверждать, будто напуганные, нервные или находящиеся в стрессовой ситуации женщины не могут кормить грудью. Могут, разумеется! Женская лактация — это не нежное парниковое растеньице, а одна из надежнейших функций организма. Эта функция необходима для выживания (пусть не матери, но ее потомства). Любой наш орган может отказать (все мы рано или поздно от чего-то умираем), но исчезновение молока столь же не похоже на норму, как остановка сердца или почечная недостаточность. Те, кто говорят о стрессах современной жизни, видимо, забыли, что мы — первое поколение испанцев, которое ежевечерне ложится в постель с уверенностью, что и завтра досыта поест. Женщины кормили грудью тысячи лет подряд, находясь и в более тяжелых ситуациях. Кормили, когда прожить до 35 лет означало дожить до старости, когда засуха предвещала голодный год, когда война опустошала все вокруг, когда приходилось нести на себе бремя рабства, когда эпидемии выкашивали целые города… Воздействие стресса на рефлекс отделения молока — преходящий эффект: да, молоко течет не сразу, младенец сердится и плачет… но продолжает сосать, потому что голоден, и в конце концов молоко польется, в каком бы стрессе ни пребывала мать. Единственное, что отличает наше время от всех других времен: теперь, когда младенец плачет и возмущается, мать дает ему бутылочку. Это не от нервов и забот «пропадает молоко», оно пропадает из-за бутылочек.