Подарок - [54]

— Тогда она говорила, что любит меня. Но — сомневаюсь, чтобы это было правдой... впрочем, может быть, я сейчас и необъективен. В общем, я выпросил отпуск на три дня, приехал домой и рассказал все родителям. Скандал, конечно, был жуткий — мать представляла себе мой брак несколько иначе и никак не в девятнадцать лет. Но мы все-таки поженились и я уехал, а она осталась жить у нас дома. Думаю, что ей там пришлось не очень весело — характер у моей мамы был достаточно жесткий. Потом родилась Элинор и мать даже немного оттаяла — тем более что моя жена была аристократична, красива, хорошо воспитана.

Карен вздохнула, прекрасно понимая, что не обладает ни одним из этих качеств — к сожалению. Визит Элинор — такой модной и элегантной — еще раз заставил ее вспомнить, что Дел, как бы хорошо и легко ей с ним не было, принадлежит к другому миру, в который такой, как она, доступа нет и никогда не будет.

— ...А потом грянула катастрофа. Мать случайно увидела Мэрион в сводке местных новостей, марширующей под лозунгом «Убийцы, руки прочь от Вьетнама!» — сочла это предательством и выгнала из дома. На самом деле, как я теперь понимаю, ее участие в этой демонстрации было лишь своего рода данью моде. Дело в том, что левые тогда набирали силу в обществе, а Мэрион всю жизнь было важно считаться «прогрессивной» и ни в коем случае не отстать от других. Ну а дальше мать написала мне разъяренное письмо с требованием немедленно развестись. Я отказался — у нас был ребенок, Мэрион писала мне, что ждет, что скучает, и я считал, что ее политические взгляды — это не причина для развода. Она поселилась у своего отца, продолжила учебу и к моему возвращению уже получила диплом юриста и начала работать в Вашингтоне, в крупной юридической фирме — она и сейчас там, только уже младший партнер. Когда я вернулся, она надеялась, что я займусь политикой и смогу многого добиться на этом поприще — возможности и связи были. Из Мэрион действительно вышла бы идеальная жена для какого-нибудь крупного политика — умная, амбициозная, легко умеющая приспособиться. Только оказалось, что я не оправдал ее надежд — подобная карьера меня никогда не привлекала, и вместо того, чтобы сунуться в политику, я пошел учиться. Мы сняли дом — дорогой, зато в престижном районе, не стыдно было показать людям. Денег не хватало и у нас начались ссоры — она начала называть меня убийцей, прямо при ребенке, говорила, что ей противно, когда я до нее дотрагиваюсь, что мои руки похожи на лапы зверя... ну и многое другое... — он поморщился, очевидно, вспомнив что-то, особенно неприятное.

Карен незаметно погладила его по руке — большой, доброй и теплой, к которой она так любила прижиматься лицом.

— Уже после развода я иногда спрашивал себя — почему я не разошелся с ней еще много лет назад? Пожалуй, просто повода не было. Мне весьма кстати предложили работу — там неплохо платили, так что ссоры прекратились и мы даже купили тот самый престижный дом — она и сейчас в нем живет. Правда, Мэрион чем дальше, тем больше становилась нудной фанатичной ханжой — даже в постели она стала признавать только позу, когда она сверху. Все остальное, по ее утверждению, подходило только для созданий без чувства собственного достоинства. Всякие подобные «истины», высказываемые тихим голосом, с полной уверенностью, что она всегда права — и откуда она только их брала?! Похоже, из каких-то феминистских газет. И бесконечные диеты! То борьба с холестерином, то вообще какое-то пакостное сено на обед — я только гамбургерами и спасался. Но в Штатах я бывал от силы пару месяцев в году — и, вкусив немного «семейных радостей», уезжал в Колумбию или Венесуэлу — а там жил, как хотел. Конечно, если бы в моей жизни появилась какая-то женщина, которая бы значила для меня нечто большее, чем просто развлечение, я бы развелся — а так... действительно, повода не было.

— А... Элинор? Ты о ней ничего не говоришь — словно ее и не существовало.

— А ее, в некотором смысле, и не существовало, как отдельной личности — с момента, когда я ее увидел, это была маленькая копия Мэрион, которая из кожи вон лезла, чтобы подражать маме и заслужить ее одобрение — так и осталось на всю жизнь.

Дел тяжело вздохнул и Карен поняла, что он подошел к самому болезненному для него моменту.

— А потом ты знаешь — я попал в эту... яму. И бежал, и чудом уцелел. Я и сейчас считаю, что шансов у меня не было — просто повезло.

Она вздрогнула и плотнее прижалась к нему — ей стало не по себе от промелькнувшей внезапно мысли, что он мог и не вернуться оттуда и они бы никогда не встретились и не сидели бы здесь сейчас.

— Мэрион почти четыре месяца разыгрывала из себя любящую жену — приезжала ко мне в больницу по два-три раза в неделю, расспрашивала обо всем, вроде бы сочувствовала. Я тогда даже подумал, что все время был несправедлив к ней. А потом вышла эта газета, и тут же началось служебное расследование. За ней установили наблюдение и узнали, что у нее связь с журналистом, подписавшим статью. Я получил материалы, свидетельствующие об этом, даже их фотографии в постели—у меня в конторе работать умеют. Но я и без того мгновенно понял, что статья написана или ею, или под ее диктовку — там были вещи, которых не мог знать никто, кроме нее. И фотография — она была в моих вещах, которые ей переслали из Колумбии.