Подарок для командира - [3]

В продолжение этого двухминутного собрания старший лейтенант не проронил ни слова. Его вмешательства не требовалось. Он лишь одобрительно улыбался солдатам и сержантам, и глаза его, казалось, говорили: «Я же знал, что вы окажетесь молодцами».

А когда мотострелки единогласно утвердили решение, заместитель по политчасти, посерьезнев, сказал:

– Теперь за дело. Ваш вызов на соревнование я передам второму взводу. На прошлых учениях он всех опередил. Сегодня – ваша очередь.

…Комбат запоздал. Оказалось, он объехал район батальона и вышел из машины, явно не расположенный к мирной беседе:

– Наверное, думаете, неорганизованный у вас начальник – позже всех прибыл. А пришлось кое-чьи прорехи штопать. Я не доволен службой в некоторых взводах и ротах…

Взгляд его задержался на лейтенанте Сизякове, и впервые с начала учений Александр ощутил беспокойство за свой взвод, ответственность за его действия и почувствовал, что краснеет. Он ждал резкого выговора, ибо вспомнил множество недоработок, но случилось неожиданное.

– Только вторая рота порадовала, – сказал комбат. – Особенно взвод Сизякова. Люди веселые, подтянутые, смотреть приятно. Машины замаскировали лучше всех и быстрее всех. Уже наполовину отрыты щели для укрытия экипажей, составляются огневые карточки, наблюдение и охрана организованы отлично. Каждый знает свою задачу назубок – чувствуется, командир взвода хорошо поработал. Пойдет дело так же – пятерка обеспечена…

Вот теперь Александр действительно покраснел.

«Стеценко… Конечно, похвала комбата по праву принадлежит сержанту Стеценко. Другой бы после той незаслуженной грубости на всё рукой махнул, а он ни в чем не изменил себе, мой верный заместитель». Лейтенант знал достоинства своего воспитанника, ценил его и теперь мучился вопросом: как случилось, что, не разобравшись и не задумываясь, наорал на Стеценко там, в парке? Ему стала понятна справедливость слов Левшина. Перед сержантом надо извиниться, это не ущемит его командирского авторитета и самолюбия. Скорее, наоборот. Разве его заместитель не доказал ещё раз, что заслуживает лучшего к себе отношения?…

В прокаленных солнцем кителях, с обожженными лицами, немного усталые, офицеры батальона сходили с машины. День клонился к закату, в березовых рощах стояла теплая успокаивающая тишина. Комбат обещал Сизякову связаться с дежурным и попросить его выяснить – не прибыло ли их полку? Пока ждали сеанса связи, Александр направился в свой взвод. Теперь в нем жило и другое нетерпение: увидеть своими глазами, как без него поработали подчиненные.

В машинах оказались только дежурные наблюдатели, остальных заместитель командира роты по политчасти собрал для беседы. Негромкий голос Левшина доносился из глубины рощи. Туда-то и пошел лейтенант, удовлетворенный осмотром позиции взвода. Левшин, обернулся на звук шагов и, продолжая беседу, вынул из кармана заклеенный конверт без надписи, протянул Сизякову. Тот глянул удивленно.

– Машина соседей ходила в город, – пояснил Левшин. – Мы её, понятно, задержали и попросили завернуть к белому дому в тополином саду. – Он ободряюще улыбнулся.

Лейтенант отошел за деревья, вскрыл конверт. Сначала взгляд схватил на бумаге только самые важные слова: «…Счастлива… сын… вылитый ты…» Потом читал по порядку: «…Спасибо за цветы. Таких здесь не было ни у кого. Настоящие, лесные, и так много. Ты, наверное, рвал их целый день. Не сердись – я поделилась ими с соседками, они такие же счастливые – цветов хватило на всех…»

Про цветы Александр ничего не понял. «Какая-то ошибка вышла…» Он смущенно оглянулся.

Поляна близ машин словно поблекла. Утром на ней состязались фиолетовые, синие, желтые, сиреневые краски, единодушно уступив первенство красно-оранжевому пламени ранних жарков. Сейчас их почти не осталось. Один человек и за час не смог бы так опустошить поляну. Тут, без сомнения, поработал целый взвод.

Александр представил, как эти цветы полыхают среди белизны палаты, как их весенний, живой, теплый свет ложится на бледное, измученное, счастливое лицо жены, и в тот же миг захлестнула буйная, неудержимая радость. Сын! У него есть сын!…

Лейтенант Сизяков не мог пуститься в пляс. Он был командиром, а в десяти шагах сидели его подчиненные. Он только прислушался к себе самому, прислушался к разговору солдат с заместителем по политчасти. И в том, как он прислушался, ему внезапно открылось новое, незнакомое прежде отношение к своему взводу. Особенная, мужская любовь, которую он уже испытывал к маленькому, ещё ни разу не виденному им человеку, с первого мгновения перешла и на солдат. Может быть, чувство благодарности им за внимание, такое неожиданное для него, заставило Александра в одну минуту понять нечто важное. У него, молодого лейтенанта, были и взрослые сыновья. Очень разные, временами трудные и неожиданные в своих характерах. Но такие, что не подведут ни в воде, ни в огне. Сейчас он знал: какие бы сложные минуты ему ни пришлось пережить, он никогда больше не позволит себе той хляби, что одолевала его утром.

Подошел Левшин, понимающе улыбаясь, глянул в лицо Сизякова. Тот лишь молча и сильно пожал руку товарища. Через полчаса они снова сидели в одной машине. Время от времени посматривая на сосредоточенную, крепкую фигуру Сизякова, заместитель командира роты по политчасти всё больше убеждался, что сомневаться в успехе близкого боя у него нет оснований.