Под знаменем Льва - [7]

Квесадо тем временем, отойдя подальше от шатра полководца, вдруг загадочным образом протрезвел. Ни разу больше не споткнувшись, он быстро двинулся по разбитой телегами дороге в сторону Северных ворот Мессантии.

Получив место в солдатском шатре, Квесадо не стал отказываться от комнатенки с видом на гавань. И сейчас здесь, под дверью из грубо оструганных досок, его ждало письмо. Послание было без подписи, но Квесадо и так знал, что оно от Вибиуса Латро.

Зингарец покормил голубей и, используя незамысловатый ключ, принялся за расшифровку письма. На первый взгляд, это был обычный рассказ о домашних делах, но Квесадо отметил в послании каждое четвертое слово и прочел, что к нему направлен помощник. Вернее, помощница — женщина необыкновенной красоты.

Шпион криво улыбнулся. Потом сел за очередной отчет, который сразу отправил с крылатым курьером на север, в далекую Тарантию.

* * *

Занимаясь делами быстро растущего воинства, Конан распрощался с Велессой и ее юной спутницей. Киммериец долго смотрел им вслед, когда экипаж загрохотал по прибрежной дороге в сопровождения крепких гвардейцев. В спрятанном среди прочего скарба сундучке лежало золото. Обеим девушкам богатства должно было хватить на многие годы безбедной жизни. Конан от всей души надеялся, что больше никогда не увидит ни красавицу зингарку, ни ее миловидную фаворитку.

Чары Велессы не обошли стороной могучего киммерийца, но он твердо решил, что женщинам — тем более изнеженным дворяночкам — нет места на дорогах войны. Позднее, если мятеж закончится благополучно, брак с особой царственного происхождения мог бы оказаться даже полезен. Ибо сколько бы ни проливали кровь простые солдаты, по-настоящему магическим образом защищает трон лишь кровь самих королей.

И все же киммериец, как всякий нормальный мужик, маялся от одиночества. Чем дольше он оставался один, тем чаще впадал либо в ярость, либо в угрюмую меланхолию. В конце концов, Просперо, угадавший причину подобных настроений, предложил Конану прогуляться в город.

— Немного ума, немного везения — и найдешь подружку по вкусу, — сказал Просперо.

Ему и в голову не могло прийти, что слова эти долетят до слуха ловкого зингарца, который в это время отдыхал, уткнувшись носом в колени и спиной привалившись к стойке шатра.

Конан, отнюдь не помышлявший о том, что кто-то может подслушивать разговор, ответил резким отказом. Но день шел за днем, и воля киммерийца все больше поддавалась яростным желаниям плоти. Особенно, конечно, по ночам…

* * *

Воинство мятежников продолжало расти. Приходили лучники с Боссонских Пределов, копейщики из Гандерланда, прибывали легковооруженные всадники из Пуантена, суровые аквилонские рыцари, а также простые разбойники и небольшие отряды отчаянных головорезов. Над учебным полем, не смолкая, то звучали гневные возгласы командиров, то слышалась тяжелая поступь марширующей пехоты, то звонкий цокот кавалерии, то посвист пущенных стрел. Конан, Троцеро и Просперо не ведали отдыха, пытаясь превратить новобранцев в настоящих бойцов. И все же оставалось только гадать, устоит ли эта разношерстная толпа против закаленной в боях и походах, хорошо обученной армии Амалиуса Прокаса.

Тем временем Публий наладил связь со шпионами мятежников. Люди его теперь пробирались далеко в глубь Аквилонии. Одни просто занимались сбором сведений. Другие распространяли рассказы о бесчинствах полоумного монарха — благо, для этого им не надо было ничего придумывать. Третьи пытались раздобыть денег, обращаясь за поддержкой к тем, кто не решался в открытую примкнуть к повстанцам.

Каждый день, когда солнце поднималось в зенит, Конан устраивал общий смотр всему воинству. После чего отправлялся перекусить в солдатский шатер, обходя по очереди скромные жилища воинов. Настоящий полководец обязан знать всех своих людей в лицо. Конан же помнил даже имена многих бойцов.

Спустя несколько дней после разговора с Просперо о прогулке в город киммериец обедал в компании кавалеристов. Конан запросто разделил с воинами скудную трапезу — хлеб, горький эль — и соленые солдатские шутки.

Вдруг, уловив неподалеку чей-то странный свистящий голос, киммериец прислушался. В стороне от кавалеристов расположился уже знакомый Конану узколицый зингарец. Он весело болтал с каким-то солдатом, сопровождая речь красноречивыми жестами. Конан моментально забыл про только что отпущенную ядреную шутку, поскольку зингарец явно рассказывал о женщине. У варвара в жилах тотчас закипела кровь.

— Какая там есть танцовщица! — разглагольствовал зингарец. — Волосы черные, как вороново крыло, глаза зеленые, как изумруды. Губки красные, тело стройное — глаз не отвести! — И он быстрым движением показал, какая у красотки фигура. — Она танцует по вечерам в таверне «Девять мечей» для всякого сброда. Ее зовут Альцина. Она не похожа на простых портовых шлюх. Она дерзкая, своенравная и никому не позволяет даже прикоснуться к себе. Говорит, мол, не родился еще мужчина, который бы заставил разгореться ее страсть. Конечно, — добавил он с завистливым вздохом, — возле нее каждый вечер собирается целая толпа, и кто-нибудь, в конце концов, сумеет обуздать гордую девчонку. Взять хотя бы нашего могучего предводителя… — Произнося последнюю фразу, Квесадо поймал пристальный взгляд киммерийца. Зингарец поперхнулся, опустил голову и промямлил: — Тысяча извинений, господин! У вас слишком хорошее пиво, потому я и разболтался. Прошу вас, не сердитесь за мою нескромность…