Под знаком Рыб - [58]

В окружении челяди она плыла

     и всюду вершила кровавые дела.

Она плыла сквозь морские дали,

     и все ее чешуйки и плавники танцевали.

То рыбешку, то щуку отправит в рот —

     ей праздник и веселье, а врагам наоборот.

Белую рыбу зубами схватит

     и, пока не прикончит, не скажет: «Хватит».

А то, бывало, набьет себе рот

     всей той мелочью, что в водорослях живет.

Подданных топтала и рвала на куски

     и мыла их кровью свои плавники.

С одними вела жестокие споры,

     а с другими, бывало, дралась без разбора.

Открыто и тайно убивала без сожаления,

     и от гласа ее увядали растения.

А потом целый день предавалась нирване,

     лениво лежа в кровавой ванне.

Подданных своих заставляла поститься,

     а сама начинала есть и веселиться.

На ее банкетах рекой лились напитки,

     и ее славословили мудрые улитки.

Она танцевала с сынами Левиафана

     и командовала ими, как матросами капитаны.

А еще в ее честь звенели арфы —

     мол, она спасла от смерти глупых карпов:

Карпы лентяи, могут спать целый день,

     и в смертный сон погружает их лень,

Она же их так злобно гоняла,

     что этим от ленивой смерти спасала.

А в конце банкетов награждала музыкантов и певцов

     и прогоняла министров из их дворцов.

В общем и в целом, скажу тебе лучше, —

     она была воплощеньем благополучья.

И если чего-то ей недодали,

     так только огорчений, тревог и печали.

И вот, когда наша рыба прошла таким манером по всему Днестру и обозрела его вдоль и поперек, ей захотелось увидеть также его притоки и познакомиться со своими сородичами, потому что не было такой реки или речки в большинстве европейских стран, где бы она ни могла найти своих единоплеменников. И это не их заслуга и не их позор, а просто результат круговорота событий, которые порой приводят к тому исходу, а порой к иному.

Итак, обследовав весь Днестр, наша рыба повернула к тому месту, где в него впадала Стрыпа, но не прервала в этом месте свое путешествие и не вернулась в днестровские воды, а сказала себе: «Пойду посмотрю, что там есть, в этой Стрыпе».

Никому не ведомо, произошло это на Стрыпе близ деревни Хуцин или на Стрыпе подле деревни Кишелевич, но в любом случае ни там, ни там наша рыба не задержалась, а плыла и плыла, пока оставалась сила в ее плавниках, и в конце концов доплыла до города Бучач — того самого города Бучач, что лежит на той же реке Стрыпа.

Она приплыла в Бучач и сказала: «Буду жить здесь, ибо по сердцу мне это место». Увидели ее рыбы Стрыпы и испугались, потому что никогда в жизни не видели такую огромную рыбу. Они даже подумали по ошибке, что она из семени самого Левиафана, то есть из тех рыб, что родились у него прежде, чем Господь, благословен будь Он, кастрировал этого Левиатана, а самку его убил и засолил ее мясо для того пира праведников, который состоится после Страшного суда. И посмотри — сегодня, когда наша рыба низвергнута с прежней своей высоты, все стрыпские с жаром отрицают, будто говорили о ней такое, а кто уж никак не может отрицать, потому что против него есть свидетели, объясняет, будто говорил это в шутку.

Короче, стрыпские рыбы стали платить ей дань и приносить дары. И в силу множества этих даров воды Стрыпы опустели и в Бучаче наступило великое безрыбье. И хотя мы не занимаемся здесь хронологией, но, говоря приблизительно, можно сказать, что это произошло в 5423 или в 5424 году, то есть в 1663 или 1664 году по христианскому счету, потому что именно в эти годы наши бучачские рыбаки подняли цены на рыбу до невозможного, и весь город пришел к главе раввинатского суда просить, чтобы он объявил отступником всякого, кто купит рыбу у рыбаков, пока те не спустят свою цену.

А наша рыба тем временем все плавала себе в водах Стрыпы, и все стрыпские рыбы признавали ее власть над собой и платили ей выкуп за свою жизнь — кто близким другом, кто братом, кто другим родственником.

Власть этой рыбы была безгранична,

     а сама она чувствовала себя преотлично.

Ела выкуп без трудов и забот

     и растила с удовольствием свой живот.

И потому она разрослась свыше всякой меры,

     так что не было равных ей по размеру.

Она отдавала всем приказы

     и никто не перечил ей ни разу.

Завидная была у нее доля,

     потому что все спешили исполнить ее волю.

Не успевала она подумать, что бы попросить,

     а ей уже это спешили приносить.

Однажды выдался дождливый день на Стрыпе. А рыбы хоть и живут всегда в воде, но когда сверху падает капля, они жадно ее хватают, как будто никогда не пробовали вкуса воды. И наша рыба тоже подплыла схватить свою каплю.

И вот, напившись этой вышней воды, самой лучшей из вод, той воды, что поливает землю, и утоляет жажду, и удобряет тело, и утончает чувства, она легла, довольная собой, и плавники ее расслабились, как у всякой рыбы, которой вздумалось отдохнуть.

И все это время вокруг нее подобострастно стояли все те, кто жаждал ее покровительства, и простирали к ней свои плавники, и шелестели своими чешуйками. И если бы я вздумал перевести эти их знаки на человеческий язык, то получилось бы примерно вот что: «Она созерцает то, что находится меж водами горними и водами нижними, то есть постигает те премудрости, они же высшие мудрости, из которых проистекают затем все прочие простые мудрости».