Под вуалью - [4]

— Не думаю, что когда-нибудь в своей жизни я видела что-то более прекрасное, чем это место, — обернулась она к Нанетт, и в лучах солнца ее глаза ожили и заблестели.

— Я предсказываю, что Эль-Кадия преподнесет тебе еще много сюрпризов, — улыбнулась Нанетт. — А теперь давай пойдем в дом. Ты слышишь музыку? Это — Тристан, работает над своей новой оперой.

Они прошли по сводчатому проходу, украшенному лепниной. Музыка становилась все слышней, но когда высокие каблуки Нанетт застучали по плиткам большой гостиной, звуки смолкли. Это была огромная комната с высокими потолками, выполненными из кедровой древесины.

Пол был застлан великолепными восточными коврами, кругом стояли низкие диваны и столики, лампы с чеканкой и инкрустацией из стекла цвета драгоценных поделочных камней.

— Бабушка! — воскликнул по-французски худощавый молодой человек. Он стремительно поднялся из-за инструмента и подошел к ним. На вид ему было около тридцати, во всяком случае, так решила Рослин. Он был среднего роста, с темными волосами, слегка тронутыми сединой, романскими глазами и удивительно напоминал своего покойного брата.

Рослин, должно быть, побелела, так как, несмотря на его вежливый поклон и приветственную улыбку, она заметила озабоченность во взгляде, а его пальцы крепко сжали ее руку.

— Добро пожаловать, Рослин, — произнес он по-французски. — Надеюсь, вы уже хорошо себя чувствуете.

— Последние слова были сказаны по-английски.

Рослин вздохнула с облегчением: он, так же как и его бабушка, хорошо говорил по-английски. Даже если когда-то она и говорила немного по-французски, то сейчас она абсолютно ничего не помнила, как не помнила и всего того, что было с ней до катастрофы. Как не помнила она и Арманда, своего возлюбленного, голос которого, возможно, был таким же, как и у Тристана, а прикосновение его рук таким же нежным.

— Я ничего не помню, — сказала она ему. — А в остальном чувствую себя очень даже хорошо. Спасибо месье.

— Наверное, вы чувствуете себя, как новорожденное дитя. — Улыбка обнажила его ровные белые зубы. — Я полагаю, это интересно вновь родиться взрослым и открыть для себя по-новому целую гамму чувств и ощущений.

— А теперь, мой дорогой, позаботься о том, чтобы этому дитя и мне принесли кофе. Я умираю от жажды после долгой поездки, да и у Рослин уже вполне достаточно впечатлений за сегодняшнее утро.

Тристан насмешливо вскинул брови, посмотрел на свою очаровательную и элегантную бабушку и направился к центральному проходу. Он хлопнул в ладоши, и тотчас возникла фигура в белом, которая также быстро исчезла.

Нанетт со вздохом опустилась на мягкие подушки дивана.

— Садись, дитя мое, — приказала она, и Рослин устроилась на обитых декоративной тканью подушках для сидения. Она снова несмело оглядела комнату, остановив взгляд на черном инструменте, на котором играл Тристан, когда они приехали. Теперь же он стоял рядом с ним, слегка откинувшись, и разглядывал ее без тени стеснения. На нем были черные в рубчик брюки и песочного цвета рубашка.

Рослин перевела взгляд с его глаз на мягкие арабские шлепанцы.

— Ну, как вам наши владения в пустыне? — спросил он. — Здесь, на земле фаталистов.

— Мне кажется, что я приехала из ниоткуда туда, где я… — тут Рослин заколебалась, потому что слова, которыми можно было выразить ее чувства, могли прозвучать мелодраматически.

— Пожалуйста, продолжайте, — несколько свирепо произнес Тристан. — Не выношу, когда люди не договаривают до конца.

— Ну что ж, — Рослин заметила, как разозлился Тристан, но это, скорее, ее раззадорило, чем обескуражило. — Странность пустыни меня ничуть не угнетает. Как будто бы мне суждено было здесь оказаться.

— Совершенно естественные ощущения в подобных обстоятельствах, — сухо заметила Нанетт. — Арманд взял вас сюда, не так ли? Должно быть, он рассказывал вам о своей семье, живущей посреди пустыни, и несмотря на то, что ничего из того, что он вам говорил, вы не помните, вы нас приняли именно благодаря его рассказам.

— Какой практичный ум для такой очаровательной женщины, — с любовью подшутил над ней Тристан.

Нанетт посмотрела на свои накрашенные ногти, и сейчас она была такой же кокетливой, как и много лет назад, — Дорогой, это особый дар француженок, практичный ум в сочетании с очарованием.

В этот момент в комнату неслышно вошел слуга, неся на подносе дымящийся глиняный кофейник, большие французские кофейные чашки и блюдо с фруктовыми пирожными. Когда Нанетт разливала кофе, комната наполнилась его ароматом, и все принялись с аппетитом есть. Вдруг со стороны центрального прохода послышались шаги.

Рослин посмотрела вверх и увидела в проходе мужчину в широкополой шляпе, примятой с одной стороны. Он медленно снял ее, и луч солнца вспыхнул в его темнорыжих волосах.

«Осторожно!» — услышала Рослин внутренний голос.

Взгляд его зеленовато-желтых глаз был настолько пронзительным, что Рослин захотелось от него спрятаться. От палящего солнца его загар был цвета невыделанной кожи, он производил впечатление человека жестокого и бескомпромиссного, твердо знающего, чего он хочет.

— А ты как раз вовремя, успел к кофе, мой мальчик, — обратилась к нему Нанетт. Взяв кофейник, она взглянула на Рослин. В глазах появилась улыбка. — Не бойся его, детка. Этот варвар — мой внук Дуэйн. — И снова обращаясь к нему, она сказала, — Дуэйн, познакомься с невестой нашего Арманда!