Под вопросом - [39]

Думаю, мы оба знаем, что сегодня на вечеринке будет минимум дюжина Лоис Лейн. Как только пошла молва, что Келлан будет Кларком Кентом – и, возможно, кто-то знал, что Кросби будет Суперменом, – Лоис стала на кампусе самой популярной идеей для костюма.

– Конечно же у меня нет делового костюма. Я работаю в кофейне.

Келлан скрещивает руки на груди и умудряется при этом выглядеть сексуально.

– Значит придумай что-то. Потому что мы проведем этот вечер вместе, Нора – здесь или там зависит от тебя.

Я раздраженно провожу рукой по своим фальшивым волосам.

– Келлан, пожалуйста, просто иди. Я приду попозже.

– Врушка.

Абсолютная.

– Мне не нужен…

– У тебя есть белая простынь? Будешь привидением.

– Я…

– Или оденься как в нашу первую встречу. Мы засунем книгу тебе в руку и назовем тебя библиотекаршей. Погоди… Это чересчур близко к правде.

– Ха-ха.

Он высовывает язык, заново завязывает галстук и бросает мне пальто, взяв его со спинки стула.

– Тащи свою задницу за дверь, Тельма. Тебе не нужна Луиза, чтобы повеселиться.

Я втягиваю воздух, затем медленно выдыхаю и надеваю пальто. Окей, возможно, я немного бурно отреагировала. Просто я не из тех, кто знает, как заявиться на вечеринку в одиночку и не стоять неловко в стороне. Но если я приду с Келланом МакВи, то не буду одна, ведь так? И если все пойдет наперекосяк, я могу просто уйти домой пораньше… в любом случае, мы уже выяснили, что меня практически не замечают в домах братства.

– Когда ты в последний раз ходила на вечеринку? – спрашивает Келлан, когда мы тащимся сквозь холодный вечер. Листья хрустят под ногами, а наше дыхание поднимается белыми облаками во время пятнадцатиминутной прогулки.

– В прошлом году, – говорю я, засовывая руки в карманы.

– В прошлом году?

– В смысле, в учебном году, – исправляюсь я. – Поздней весной. – Точнее в «Альфа Сигма Фи» на Майском Сумасшествии, где мы трахались в чулане, а твоим следующим шагом был минет от какой-то девчонки, пока толпа смотрела на вас. Помнишь? Нет?

– Ты повеселилась?

Уклоняюсь от прямого ответа:

– Ммм.

– Кросби сказал, тебя едва не исключили.

– Да. – Посылаю ему улыбку. – Я чуток перегнула палку с весельем.

Он улыбается в ответ.

– Понимаю тебя. Я тоже.

– Ты по-прежнему развлекаешься, – указываю я. Он был более чем верен нашему обещанию не приводить никого домой – я ни разу не слышала, чтобы у Келлана был секс, не видела, чтобы кто-то тайком выскальзывал утром. Знаю, что он частенько ночует вне дома, но также регулярно вижу, как он занимается, а на прошлой неделе хвалился, что получил B+ за эссе по английскому.

– А почему бы нет? – спрашивает он, передергиваясь и ускоряя шаг, вынуждая меня увеличить скорость, чтобы поспеть за ним. – В смысле, если ты не связан ни с кем обязательствами, почему нет?

Я хмурюсь. Странно слышать такое от Келлана МакВи.

– Был? – спрашиваю я. – Кто-то?

Он молчит секунду.

– Не, – наконец говорит он. – Было много кого, но ни одной особенной.

Ауч.

– Ясно.

– Что насчет тебя?

Выдавливаю улыбку.

– Ни одного особенного.

– А сегодня? Есть кто-то на примете? Хочешь, представлю тебя? Потому что, давай начистоту, Нора? Ты супергорячая. А в этом наряде ты можешь получить любого, кого захочешь.

Смеюсь, потому что не могу удержаться.

– Я избегаю зеленой краски, – говорю ему. – В остальном я открыта для возможностей.

Он одаряет меня озадаченным взглядом:

– Зеленая краска, а? Я сделаю мысленную пометку спросить об этом утром.

– Уверена, я не пойму, о чем ты говоришь.

– МакВи!

В десяти футах от парадной двери дома «Альфа Сигма Фи» словно в стартовый свисток дунули. Каждые парень и девушка, находящиеся поблизости, начинают выкрикивать имя Келлана, и он улыбается, машет и приветствует их, как лучший в мире политик. Почти в то же мгновение я чувствую, будто сливаюсь с задним фоном.

Вдоль дорожки, что ведет к двери, размещены видоизмененные бамбуковые факелы, на каждом красуются отрубленные головы с языками пламени, вырывающимися из глаз. Повсюду фонари из тыквы, набитые чучела черных котов, приведения, болтающиеся на голых ветках деревьев, и вся передняя лужайка покрыта надгробиями, многие из которых появились, чтобы вновь быть потревоженными.

Входная дверь открывается, за ней разворачивается сцена преступления: обведенные мелом контуры от мертвых тел на крыльце и полу. Танцевальную музыку с трудом слышно через пронзительные вопли и завывания приведений, и смех живых еле доносится сквозь звуки смерти.

Келлан посылает мне извиняющийся взгляд через плечо, когда его быстро утаскивают, сунув в руку пластиковый стаканчик с каким-то напитком. Я слегка дрожу в моем пальто, желая прийти в наряде, который не оголял бы мой живот и не показывал больше, чем просто намек на ложбинку. Стараюсь не выглядеть так, словно мне неловко, когда взбираюсь по ступеням и захожу в полутемный дом, каждую лампочку в котором заменили на красную или мерцающую черную, бросавшие мрачноватые отблески.

Снимаю пальто, пробираюсь сквозь толпу извивающихся тел, едва избегаю огромную паутину и наконец нахожу стол, заставленный чашками с красным пуншем с добавлением спиртного, крошечными паучками и глазными яблоками, выглядывающими между пузырьками.