Под водой - [7]

Его разбудил гром и вспышка молнии. Он растерся ладонями и стал быстро натягивать одежду. Сама повседневность этих действий более, чем что-либо другое, успокаивала его, и к тому времени, как он завязал шнурки, он — брезгливо, но логично — был погружен в разбор метода, а не одержим результатом.

Тайна того, как женщина покинула реку, не оставив ни единого следа, разрешилась. Она и не покидала ее, а недоступная взору лежала на дне. Но обычно утопленники всплывают. Должно быть, она застряла, зацепившись, вероятно, за корень, а, может, равнодушно допустил Питер — ей защемило руку или ногу в перекрытье его туннеля. Если так, отчего она не старалась освободиться? Она могла это сделать, легко могла. Однажды у него тоже нога попала под корень — всего-то и нужно было, что крутануть посильнее, она и высвободилась.

Он осторожно подошел к вербейнику и посмотрел. Из откоса торчал шишковатый корень. Может, падая, она ударилась о него головой и потеряла сознание. А, может, ее рука или нога застряла так прочно, что она не смогла вырваться и утонула, пока они искали ее на берегу.

Питер обнаружил, что умозаключения могут вызывать чисто умственное возбуждение, более сильное, чем брезгливость. Он до того позабыл свою робость, что пробрался через вербейник и стал на то самое место, на котором в последний раз стояла женщина. Он тщательно осмотрел шишковатый корень, ища отметин, которые могли бы подтвердить его теорию. К его огорчению, сухое, твердое дерево не обнаруживало никаких следов недавних ударов. Он встал на четвереньки, чтобы поближе рассмотреть корень, и пожалел, что у него нет увеличительного стекла, как вдруг на глаза ему попалась зеленая шляпка женщины. Она по-прежнему валялась на траве, и по ней по-прежнему ползали мухи, словно прежде она была живая, а теперь умерла.

Внезапно Питер понял, что произошло. Он с трудом поднялся и с отвращением посмотрел на реку. Та понемногу подтачивала берег и уносила землю прочь, все глубже зарываясь в свое спокойное ложе отшельника. Она всегда казалась таинственной, это так и осталось, только теперь у нее была тайна, которую нужно хранить. Под водой вместе с тростником и прочными корнями будет двигаться еще что-то, что-то странное, поворачиваясь и покачиваясь медленным, вальсообразным движением.

Всю дорогу Питер бежал, но гроза настигла его прежде, чем он очутился под крышей.

Поначалу Питер время от времени думал о том, что случилось, но никогда ни с кем не говорил об этом. Было в этом что-то постыдное, и во всяком случае это его не касалось.

У него было оружие юности — способность глубоко похоронить то, о чем полезнее забыть. Через несколько дней не только само происшествие, но и место — река — начали надолго выпадать из его памяти. А ведь прежде река столько значила для него. Когда он не мог прийти сюда поплавать, он хранил ее как убежище, как место, которое принадлежит ему одному, и в редкие минуты — редкие, потому что он не имел обыкновения грезить наяву, — он вызывал ее в памяти, и она служила ему панацеей от огорчений или средством праздного времяпрепровождения.

Он едва заметил свою утрату. Точно закрыл реку крышкой. Если ее случайно поднимут, он не вспомнит ласковой, бурой воды, ее спокойного цвета, пляшущих солнечных бликов. Лишь внезапно его пронзала тревожная боль, предупреждение не будоражить память. За ней он предусмотрительно следил, крышка вновь водворялась на место, скрывая реку и все, что с ней связано.

Когда через несколько недель нашли тело женщины, в округе вспыхнули слухи, и некоторые из школьных приятелей Питера ходили посмотреть на то место в вербейнике. Когда они обсуждали это, Питер обычно нервничал и грубой шуткой или возней переводил разговор на другое. Поскольку он пользовался среди приятелей авторитетом и направлял их интересы, они вскоре последовали его примеру и больше не говорили об утонувшей женщине.

По-настоящему же его раздражали родители с их тактичностью, которую он видел насквозь. Они держались так, словно в силу своей чрезвычайности этот предмет был недоступен его знанию и пониманию. Это лишь укрепило его подозрение, что в делах взрослых нет ничего, кроме множества умышленных тайн.

Но, если мальчишки бросили эту тему, то другие нет. Однажды утром, когда Питер чистил велосипед, прибежал Герли Томас и повис на садовой калитке.

— Эй, Хьюм! Слыхал про убийство?

Питер с интересом поднял на него глаза. — Какое убийство?

— Да та женщина, которую из реки вытащили — ее убили.

Питер, с промасленной тряпкой в руке, выпрямился.

— Это кто сказал?

— Кто? — Герли Томас гикнул от возмущения. — Да это всем известно. Любой догадается. Ударили по голове и бросили в реку. А потом — поймали человека, который это сделал!

Узнать любую новость от Герли Томаса было оскорбительно для Питера, особенно такую. Ногтем большого пальца он принялся выковыривать камень из шины и виду не подавал, что она произвела на него впечатление.

— Это кузнец с Малхитской дороги, — продолжал Герли Томас, скребя башмаками по калитке. — Отец говорит его повесят, если только это не непредумышленное убийство. За непредумышленное сколько дают?