Под властью пугала - [83]

— А если дерево упадет, что с ними будет? — спросил Хайдар.

— Ничего. Тоже упадут вместе с ним. А пока у тех сила и власть, держатся за них.

— Бездушная штука власть, — сказал адвокат. — Как машина: кто ею владеет, тому и подчиняется. Ведь все эти псевдопатриоты, беи, жандармы, чиновники, газетчики, которые сегодня надрываются, превознося до небес его высокое величество, завтра, стоит захватить власть кому-то другому, первые его предадут, начнут поносить, а понадобится, так и убьют. Они слепые винтики в машине.

— Уж в этом-то будьте уверены, — подтвердил Хаки. — Сторонники Зогу, те, что помогли ему захватить власть, его нынешние «верные товарищи» и «опора режима», умеют менять курс, они это уже доказали. При случае они бросят его. Так учит история.

— Один немецкий философ сказал: «История учит, что мы ничему не можем научиться у истории».

— Может, для кого-то и так, — отпарировал Хаки, — но только не для нас.

— Почему же?

— Да потому, что мы-то научены историей, оттого и не хотим больше чураться политики.

Адвокат недоуменно посмотрел на Хаки, потом рассмеялся.

— Свернул-таки на свое, большевик.

Однажды в декабре Лёни вызвали на свидание. День был холодный, шел проливной дождь. По ту сторону решетки стоял Пилё Нуши. Они проговорили больше получаса, потом Пилё передал ему посылку. Вернувшись в камеру, Лёни улегся на пары и застыл неподвижно. Глаза его были влажны.

— Ты что, по дому соскучился? — шутливо спросил Хаки.

Лёни молча протянул ему письмо, которое принес Пилё.

Хаки прочел его мрачнея. Госпожа Рефия писала:

«Дорогой мой сын Лёни! Пишу тебе это письмо, а сердце разрывается. Моего сына, а твоего брата Скэндера нет больше в живых. Он погиб в Испании, погиб как герой в борьбе за свободу…»

III

Накануне Нового года всю тюрьму охватил вдруг игорный азарт. Заключенные собирались группами, рассаживались по-турецки на рогожах, и начиналась игра. Играли в карты, старые и засаленные, или в кости. Часто вспыхивали ссоры по самому пустяковому поводу. Иногда они перерастали в грубую перебранку, в драку, но игорная лихорадка не ослабевала.

Однажды вечером даже «политики» не устояли и затеяли игру в карты. Кто-то принес новую колоду, быстро составили партию. Хаки, Хамди и адвокат остались понаблюдать. Лёни, который ничего не смыслил в игре, считал зазорным даже следить за игрой. Ему казалось странным, что такие серьезные люди ведут себя как дети, ссорясь по пустякам.

— Какая все же дрянь эти карты! — сказал Хаки, когда им надоело наблюдать и они вышли из камеры.

— Время надо как-то убить, вот и играют, — сказал адвокат.

— Если тебе не нравится, зачем же ты сидишь и смотришь? — спросил Хайдар.

— А меня не игра интересует, а игроки.

— Чем же? — спросил адвокат.

— В игре человек проявляет свой характер.

— Поясни-ка.

— Человек вообще лучше всего раскрывается, когда его постигает неудача. Обрати внимание, как по-разному ведут себя люди. Слабый теряется, приходит в отчаяние, надоедает всем своими жалобами и нытьем, просит, чтоб его пожалели. Другой, наоборот, становится несносным, заводит ссоры, обвиняя всех подряд. Некоторые клянут судьбу. И только тем, кто умеет владеть собой, удается сохранить душевное равновесие и присутствие духа.

— Ну а карты тут при чем? — снова спросил адвокат.

— Азартная игра что-то вроде лаборатории, где очень удобно изучать характеры. Присмотрись, как они ведут себя. Один поминутно раздражается и превращает игру в скучную перебранку, хотя начинал ради развлечения. Другой сидит как в воду опущенный и своим видом портит всем настроение. У третьего такое грозное выражение лица, что ему не осмелишься и слова сказать. Четвертый принимается жаловаться на судьбу и ругать тех, кто сзади заглядывает ему в карты, будто от них все невезенье. И очень редко встретишь такого, кто лишен всех этих недостатков, так же редко, как и людей, которые, даже проиграв, не слишком расстраиваются, смеются и шутят как ни в чем не бывало. Эти немногие знают, что тот, кто не умеет стойко переносить поражение, не сумеет насладиться и победой.

— А ты что думаешь? — обратился адвокат к Хайдару.

— Он прав.

— То, что ты говоришь, звучит утешительно. Мы вот тут сидим, значит, поражение потерпели.

— Вот и надо быть твердыми, — решительно заявил Хэмди. — Ничего, придет и наше время, и победа придет, правда, Хайдар?

— Придет, Хамди, придет.

— Долго это не может продолжаться, — снова заговорил Хаки. — Никто не давал Албанию на откуп Ахмету Зогу.

— А он меж тем династию собирается создать, хочет закрепить свою власть, — заметил адвокат.

— Поздно спохватился. Албания-то вся уже распродана. Обратите внимание, что он делает. Вымогает деньги у торговцев и акционерных компаний, вроде как в подарок. Компания «СИТА» дала ему, например, пятьдесят тысяч франков, компания в Селенице — двадцать тысяч, «ЕИАА» — десять тысяч. Ведет себя, прямо как султаны в прежние времена. Разве человек, уверенный в своей власти, станет так действовать? Он понимает, что долго не продержится, вот и старается ухватить побольше.

— Он же объявил, что эти деньги пойдут на приюты.

— Басни. Они уплывут в швейцарские и лондонские банки, как и те миллионы, что он уже успел награбить в Албании.