Под тремя коронами - [30]

Сказав это, дьяк трижды перекрестился.

Петр спросил дьяка:

— Откуда же она взялась эта ересь, здесь в Москве?

— В Москву она перекинулась из Новгорода, а туда — из Киева. Глава киевских еретиков жид Сахария — умом хитрый, языком острый, приехал из Киева в Новгород. Здесь ересь нашла для себя благоприятную почву: случаи мздоимства и злоупотреблений духовенства, а также сами простые люди, оскорбленные, униженные и разоренные падением своего города, — все это оказалось, что солома для огня. Прибыл он, между прочим, вместе с вашим литовским князем Михаилом Олельковичем, — толково, со знанием дела, разъяснял дьяк. — Неизвестно зачем этот Сахария приезжал в Новгород из Литвы, торговли ради или для распространения ереси, только с помощью пятерых сообщников, также жидов, насадил-таки в Новгороде свои взгляды. Внешнее благочестие первых еретиков обратило на них внимание народа и содействовало быстрому распространению ереси. Они старались получить места священников, чтобы успешнее воздействовать на своих духовных детей. Если они видели перед собой твердого в православии, пред таким и сами являлись православными, пред тем, кто обличал ересь, они проклинали ее. Но если видели человека слабого в вере — тут они приступали к его ловле. Еретики отличались ученостью, имели книги, каких не было у православного духовенства, — продолжал свой рассказ Свибла.

— И что же это за книги?

— Это Сильвестр, творения Папы Римского, Слово Козьмы-пресвитера на ересь богомилов, послание Фотия-патриарха к болгарскому царю Борису, Пророчество, Бытия, Иисус Сирахов, Дионисий Ареопагит, Логика…

Пан Станислав подивился учености дьяка и одобрительно похлопал его по плечу.

Пока шли приготовления к казни, а палачи разминались, опробывая кнуты, Свибла продолжал:

— Слава о благочестивой жизни и мудрости новгородских еретиков и особенно Дионисия и Алексея дошла до Москвы. На них обратил внимание и великий князь, который, конечно же, не подозревая об их ущербности и вредоносности, пригласил в столицу. Один стал протопопом Успенского, другой священником Архангельского соборов. И вскоре они распространили свое учение между людьми известными и даже могущественными… Их последователями стали невестка великого князя, она же мать наследника престола Елена.

О ней по просьбе пана Станислава дьяк рассказал более подробно:

— Как известно, наш государь имел от первой жены сына, именем также Иоанн. Его также, как и отца, называли великим князем, чтобы отнять у братьев государя всякую надежду на старинное право старшинства перед племянником, позволявшее занять трон. Поэтому грамоты писались от имени двух великих князей, посольства присылались также к двоим. Но Иоанн Молодой, женатый на дочери молдавского господаря Стефана Елене, умер тридцати лет от роду, а его сын Дмитрий был объявлен наследником престола.

К ереси же, продолжал Свибла, помимо Елены присоединились симоновский архимандрит Зосима, а также известный своей грамотностью и способностями дьяк Федор Курицын. Позиции еретиков в Москве усилились, когда Зосима был избран митрополитом. В это время ересь стала поистине всеохватной: она затрагивала все стороны вероучения, завладела умами множества людей разных сословий и состояний, проникла к самым вершинам церковной и государственной власти. И первоиерарх русской церкви и великий князь были затронуты ею…

Но, поняв, что излишне разоткровенничался, дьяк замолчал, тем более в это время палачи задрали рубахи, приспустили портки еретиков, и уложили их на деревянные кобылы. Секли их одновременно. Сначала потиху, а потом палачи вошли в раж и кнуты стали резче свистеть в воздухе, а красные полосы на телах сливались в одно кровавое месиво. Попы молились и это, видимо, помогало им переносить боль, но самый молодой Самсонка при каждом ударе взвизгивал жалобным голосом, подобным свирели…

Возвращаясь на посольский двор, Станислав спросил у Свиблы:

— И как же еретики себя чувствуют в Москве сейчас?

— В Москве, она вопреки гонениям одно время даже оживилась, — продолжил Свибла. Дерзость еретиков особенно усилилась, когда миновал 1492 год, то есть когда прошел назначенный людской молвой срок конца света, а он так и не наступил. Еретики говорили православным:

— Если Христос был мессия, то почему же не является он во славе, по вашим ожиданиям?

И иноки, и миряне в домах, на дорогах, на рынках с сомнением рассуждали о вере, основываясь не на учении пророков, апостолов и святых отцов, а на словах еретиков. С ними стали дружиться, учиться от них жидовству. А от митрополита Зосимы еретики не выходили из дому, даже спали у него.

Видя, что посольский двор близко, Свибла сократил свой рассказ:

— Кончилось дело тем, что Зосима отрекся от митрополии. Торжество Елены — невестки государя и ее приверженцев также было не долгим: кого-то из ее сторонников казнили, кто-то был пострижен в монахи.

Вскоре был созван специальный собор для осуждения еретиков. Они защищали свое учение, но были обличены, и собор проклял их. Волк Курицын, Дмитрий Коноплев, Иван Максимов, архимандрит юрьевский Кассиан с братом и многие другие были сожжены. Некрасу Рукавову сперва отрезали язык, а потом сожгли. Иных разослали в заточение, других — по монастырям, третьих — в Новгород. Там их посадили на лошадей лицом к хвосту, в вывороченном платье, в берестовых остроконечных колпаках, в каких изображаются бесы, с мочальными кистями, в венцах из сена и соломы с надписью: «Се есть сатанино воинство!» В таком наряде возили их по улицам новгородским; люди плевали им в глаза и кричали: «Вот враги божии, хулители Христа!» Затем на них зажгли берестяные колпаки…