Под тем же солнцем - [64]

— Странные у тебя глаза.

— Знаю.

Возле дома Арина вытряхнулась из машины и, задрав голову, с удивлением отметила, что сегодня, оказывается, пасмурно. А ей-то казалось, что светит солнце… да и Ярослав отчего-то был в темных очках.

Бросив взгляд на хмурого Ярослава, Арина неожиданно для себя спросила:

— Ты зайдешь?

— Зайду.

Арина кивнула и потопала к подъезду. Ярослав невозмутимо последовал за ней.

Стаса дома почему-то не оказалось, Арина напрягла память и сообразила, что братец на дополнительном английском. От еды Ярослав категорически отказался, а кофе решил сварить сам. Мрачный вид Лаера резко контрастировал с безоблачным настроением Арины, но девушке не хотелось на этом заострять внимание.

Пока Ярослав наливал свежую воду в кофемашину, Арина сидела на табуретке и беззаботно таращилась в окно. Чирикали воробьи, гудели машины. Солнце снова выглянуло из-за туч в конце дня… наверное, жизнь все-таки прекрасна… как легко в это поверить, когда есть то, ради чего живешь. Но все меняется. Только что было солнце, Арина точно помнила, как в окно проникали теплые ласковые лучи и робко щекотали ее колени, а сейчас уже совсем темно, и только всполохи где-то вдалеке, что это, гроза, не иначе… Что-то слепит глаза, и поэтому кажется, что совсем темно. А на самом деле над головой солнце. Просто оно невероятно яркое… и беспощадно палит… и выжигает на всем живом свое клеймо…

В мгновение ока Ярослав оказался рядом с девушкой.

— Арина?..

Потолок куда-то отъехал, над головой снова было высокое небо, солнце начинало садиться, но все еще из последних сил заливало огнем гору и толпу ярко раскрашенных людей, они теперь были повсюду…

* * *

Гулко и страшно звучали барабаны. Рин напряженно всматривалась в идущих к храму служителей. Сбоку, из охраняемого выхода, начали появляться люди, их было много и каждый последующий из них был разукрашен и одет ярче и крикливее предыдущего. Невозможно было разобрать, женщины это или мужчины, вся процессия сливалась в одно колышущееся живое озеро, от пестроты у Рин зарябило в глазах, она на мгновение зажмурилась. Процессия двигалась, составляющие ее танцевали странный, пугающий танец, отбивая ритм, задаваемый барабанами. Длинной вереницей потянулись они наверх, к алтарю. На самом верху сопровождающие расступились, освобождая путь верховному жрецу и открывая взорам огромный жертвенный камень, расколотый надвое, и привязанного к нему мужчину.

Вот с жертвы уже снята нелепая раскрашенная маска. У Рин в горле застыл крик отчаяния. Вместо Йавара на нее смотрел Тиану.

Сквозь рокот толпы она услышала свое имя, раскатом грома пронесшееся над людской массой. Толпа взорвалась восторженным ревом. В следующее мгновение Рин уже видела верховного жреца, высоко поднявшего правую руку, и алую кровь, стекавшую по ней. Эта рука сжимала сердце Тиану. Растерзанное тело стянули с жертвенника, медленно и как будто неохотно поворачиваясь, оно съехало вниз, нелепо и страшно загребая ногами и окрашивая ступени свежей кровью.

Со всех сторон Рин плотно сдавили беснующиеся в фанатичном экстазе люди, перекрыв ей дыхание. Стон, подобный крику раненой птицы, потонул в общем гомоне.

* * *

В некотором отдалении от храма и сумасшедшей толпы, скрытый от посторонних глаз, стоял, прислонившись к стволу дерева Йавар. Лицо младшего жреца напоминало восковую маску, в глазах пылала тревога. Он внимательно вглядывался в людскую массу, высматривая кого-то. Толпы людей продолжали волноваться, гул нарастал.

Наконец на тропе, ведущей от храма к поселку показалась тонкая женская фигурка.

Шатаясь, как пьяная, девушка медленно двигалась вперед.

— Будь ты проклят! — задыхаясь, повторяла Рин, ища невидящими глазами Йавара, сильный голос ее сел. Давно отзвучавшие набат и рев толпы продолжали разрывать барабанные перепонки, небо осталось далеким и безучастным к происходящему. Сделав еще два шага, Рин покачнулась и без чувств упала на землю.

В первое мгновение Йавар подумал, что она мертва, такой бледной и беспомощной она казалась. Путаясь в ритуальных одеждах, Йавар опустился на колени перед безжизненным телом девушки и тут же услышал ее тяжелое дыхание. Подхватив ее на руки, Йавар бережно перенес Рин в свой дом через запасную дверь. По дороге Йавару с его драгоценной ношей никто не повстречался, люди только начинали расходиться со священного места. Поручив заботу о девушке старой верной служанке, Йавар прислонился к стене и молча наблюдал, черными от ужаса глазами за ловкими движениями старухи. Его не покидало ощущение, что все происходит во сне.

Всю ночь Рин металась на постели, как безумная, двум сильным служанкам едва хватало сил, чтобы удержать ее. Пот лил с Рин градом, из груди вырывались жуткие хриплые стоны, от которых даже у Йавара холодело внутри. На утро лихорадка не спала, служанки оставались при больной и дальше, сменяя друг друга. Несмотря на то, что Рин вела себя тише, Йавар чувствовал, что это страшное затишье, может статься куда опаснее предшествующей горячки. Рин лежала неподвижно, лицо ее было неестественно бледным, веки казались прозрачными. К вечеру дыхание Рин участилось, стало тяжелее, снова послышались глухие стоны. Горячка усиливалась. Измученный Йавар сдался и, наконец, признал, что без Ясу ему не обойтись. Тут же к старику был послан мальчик-слуга.