Под тем же солнцем - [61]

— Старый хитрюга. Ладно-ладно, я тебе припомню.

Ясу проводил взглядом девушку и вздохнул. Взор его затуманился.

* * *

Малиналь росла любознательной и очень целеустремленной девочкой, мать и старшие сестры учили ее женским премудростям, наукам обучали отец и лучшие приглашенные учителя. В тот далекий год, когда в город пришли чужеземцы, ей исполнилось шестнадцать. Пришедших встретили богатыми дарами, в их честь устраивали пышные пиры, люди ликовали и поздравляли друг друга, славя сыновей Кецалькоатля. Повсюду слышались смех и песнопения, улицы украшали цветами, проводили торжественные церемонии жертвоприношений. Почти все население полагало, что на их город снизошла благодать, белокожие чужеземцы казались им божественными посланниками.

Чужеземцы быстро освоились, и чем дальше, тем менее походили они на богов. Не чураясь, грабили они местных жителей, преследовали женщин и совсем скоро стали чувствовать себя полновластными хозяевами города. Власть имущие мужи и старейшины города видели нарастающие бесчинства, но поделать уже ничего не могли, слишком были нерешительны и слишком опасались за свои жизни и кошельки.

Малиналь на беду выросла хорошенькой и ладной девушкой. Гибкой фигуркой, длинными тяжелыми волосами и гордым нравом приглянулась она предводителю теулей, и тот пожелал отдать ее в жены своему лучшему другу и соратнику.

Отец был в ужасе, он яростно противился воле чужестранца и даже разработал план бегства для дочери, полагая, что та может укрыться от навязанного брака в дальнем селении, куда не дойдут белокожие. Неожиданно для него и всех окружающих Малиналь от побега отказалась, готовясь спокойно принять уготованную для нее участь. Так, не объяснив своего решения, Малиналь покинула родительский дом, оставив родных в горе и волнении за нее.

Предводитель чужестранцев явно поторопился, отдав Малиналь в распоряжение своего первого заместителя. Отметив склонность девушки к наукам и легкую обучаемость языкам, очень скоро он забрал Малиналь от первого мужа и оставил подле себя в качестве наложницы, планируя далее использовать девушку как переводчицу и проводника. Малиналь подвергли какому-то чужеродному обряду, название которому было «крещение», и дали новое имя. Теперь ее звали Мариной.

И вот минул год или около того. Ясу почти не видел дочь, а в последнее время поговаривали, что теули получили с моря подкрепление и собираются в новый поход, и своих индейских женщин заберут с собой. Ночью в дом тихонько постучали. Ясу вышел на порог и увидел закутанную в одежды женщину, в которой с трудом узнал свою дочь. Не входя в родной дом, Малиналь поманила отца за собой.

— Вам всем нужно уходить. Завтра они разворуют все то, что не успели еще разворовать, и подожгут город, чтобы оставить за собой заметный след… Я хочу, чтобы ты помог уберечь детей, идем за мной.

Без лишних слов Ясу поспешил за Малиналь. Она свернула за угол, там их ожидала девочка лет восьми, с кулем на руках, боязливо жавшаяся к двум большим корзинам.

Малиналь говорила быстро, передавая ребенка отцу. Он осторожно опустил в пустую корзину младенца, в соседней уже помещались двое.

— Мальчики — это дети Рамиры и Эухении, девочка — моя…

— Нас всех увезут на чужбину… Пилар — ее так теперь зовут, Пилар пойдет с тобой… Она поможет с детьми…

Маленькая Пилар горько плакала, цепляясь за донью Марину и не желая расставаться с хозяйкой. Малиналь наклонилась и в последний раз поцеловала дочь, крепко сжав дрогнувшие губы.

— Вырасти ее как свою дочь, как ты растил меня… Я хочу, чтобы она росла среди своих, полюбила все то, что так люблю я, нашу реку, наш лес, наше солнце… прощай, отец. Я обещаю, что сделаю все, чтобы спасти наши земли…

Последние слова дочери он помнил так же ясно, как и ее лицо. Прямой, открытый взор, в котором светилась тревога за своих родных и боль расставания. И непреклонность в своем решении — такой навсегда осталась для него Малиналь.

— Зови ее Рин… она…она напомнит тебе обо мне.

Короткая встреча оказалась последней, больше увидеть дочь Ясу было не суждено.

* * *

Несмотря на малорадостные предпосылки, зачет прошел вполне терпимо. Арина каким-то чудом получила незаслуженную четверку, и последняя вышла из аудитории, закопавшись с не желавшими влезать в сумку учебниками. На пороге стоял Антон.

— Привет.

Арина задохнулась и не сразу смогла ответить. Когда сковавший горло спазм отступил, она вздохнула и умудрилась сказать то, чего при здравом размышлении говорить не стала бы никогда.

— Я думала, ты больше не придешь.

Антон замер в нерешительности. Действительно, Аринину сентенцию понять можно было как угодно.

— В смысле, мне уйти?..

— Нет, нет… Наоборот. Я боялась, что ты больше не придешь.

Антон облегченно вздохнул.

— Так-то лучше.

Арина бессильно развела руками.

— Я всегда говорю не то, что положено. Это моя карма, видимо…

— Забавное свойство, — хмыкнул Антон, глаза его весело вспыхнули, — обычно люди говорят либо то, что от них хотят услышать, либо то, что они хотели бы, чтобы от них услышали… Причем в обоих случаях это зачастую не соответствует истине… А ты действительно изъясняешься весьма оригинально.