Под созвездием Ориона - [34]

Тетя Лена, Пашкина мать, потом рассказывала моей маме:

— Я прихожу с дежурства, а Таисия во дворе подбегает ко мне: «Он меня по лицу! При всех! Ни за что ни про что!..» Я сгоряча сразу в дом. «Ну, — думаю, — докатился до ручки, шпана такая!» Подбегаю, а он спит на полу у окошка. Я хотела сорвать одеяло да всыпать сразу, а Володя говорит спокойным таким голосом: «Не трогай его, мама...» Ну и рассказал, как было...

На следующее утро Пашку от греха подальше отправили в Вагай, к дядюшке, который там работал в местном радиоузле.

А ребячье сообщество занялось планами отмщения. Впрочем, не все, а его наиболее младшие и азартные представители. А старшие оказывали, так сказать, моральную поддержку.

От битья стекол, веревок на лестнице и «привидений» в темных углах отказались сразу — это было традиционно и мелко.

И тогда Темчик сказал:

— А мы в нашем дворе однажды устроили взрыв. Электрический. В сарае одного вредного соседа, который оттаскал за уши одного мальчика... Мы разбили у лампочки от фонарика стекло, сунули ее в запал из спичек и, когда надо, подсоединили ее к батарейке. Через длинный провод... Мне потом очень попало от мамы, но я никого не выдал...

...Ну и дальнейшее развитие событий повести.

Хороший заряд из кусков горючего целлулоида, которые мы набрали на свалке завода пластмасс. Запал из щепоти дымного пороха, который я раздобыл в охотничьих запасах отчима. «Дистанционное управление» из длинного, идущего вдоль заборов провода и плоской батарейки.

Вечер. Традиционная прогулка Гошиного папаши в уборную. (То, что это не сама ТТ, а ее брат, роли не играло — одно злодейское семейство!) Контакт, вспышка в яме под дощатым стульчаком уборной. Подпаленный Гошин папа — в развевающемся халате он с воем несется к дому...

А дальше — непредвиденное развитие событий: полыхающий в сумерках сортир, звенящая и гудящая пожарная машина...

Диверсионная группа (я, Темчик, Семка, Рыжий, Валерка Сизов и старший — Генка Лавров) в это время уже далеко...

Мне хотелось еще написать, что в составе пожарной команды приехал и мой обидчик — Ражий. И как судьба дополнительно наказала его там — например, он свалился в выгребную яму. Но до конца этот эпизод я так и не додумал. Наверно, потому, что это был бы явный перебор...

А потом была разборка с виноватыми. Легче всех отделался я. Мама была далеко, все жалобы оказались адресованными дяде Боре, а он всегда поддерживал ребят — если не явно, то в душе. И логично ответил Ивану Георгиевичу, что прежде, чем требовать принятия мер, надо иметь явные доказательства вины.

Явных доказательств не было. Был чей-то донос, по которому и определили диверсантов. Но так как все отпирались отчаянно, дело и ограничилось обычными выволочками.

Рыжий даже выдвинул контробвинение против взрослых. Мол, кто-то сдуру вылил в уборную остатки керосина, а братец ТТ, сидя там, тайно курил (заботливая сестра курить ему запрещала), а потом бросил вниз, под себя, окурок. И это было похоже на правду. Тем более что провод мы успели смотать и спрятать...

А еще через день мы узнали, что нас выдал Темчик.

Это сообщила Тоська Мухина. Пришла на сеновал к Генке Лаврову, где мы грустно сидели у молчащего патефона, и рассказала:

— Мамочка его взялась за него как следует, я сама слышала. Завела патефон, чтобы не слышно было, как ревет, и дала ремня. Он сперва терпел, а потом признался и про всех рассказал... А чего! Ремешок тонкий, это же нестерпимо... — И она нервно облизала чересчур красные губы.

Мы подавленно молчали.

— Я же говорил, что он д-девчатник, — высказался наконец Рыжий. От волнения и досады он всегда заикался. Быть «девчатником», по Толькиному разумению, было самым мерзким грехом.

— Может, ты, Тоська, врешь, — неуверенно заметил Генка.

— Если бы... — грустно и очень искренне вздохнула она.

— А вот мы его самого спросим, — сказал Семка Левитин и тяжело засопел.

— Как вы спросите-то? — опять вздохнула Тоська. — Он сегодня уезжает в Тобольск. Наверно, уже на пристани. Пароход в три часа...

Вот это еще новость! Хотя Темчик и оказался предатель (вроде тех, кто выдал «Молодую гвардию»), мне стало грустно до щекотанья в горле.

Тоська вздохнула третий раз и ушла с сеновала.

Мы посидели еще.

Забрался к нам Игорек. Сел, как воробушек, на невысокую балку.

— Темчик уехал. Слыхали?

— Слыхали про твоего Темчика, — буркнул Семка.

— А чего вы! Он же не виноват, что попрощаться не смог. Его мать не отпустила.

— На фиг нам его прощание, — сказал Рыжий.

— Да вы чего? — опять удивился Игорек. — Он же не виноват... Я вот пластинку принес. Он мне ее незаметно сунул, сказал: «На память».

Горошек и правда держал в руках пластинку в бумажном конверте. Я узнал ее. Это была песня из фильма «Петер». «Танцуй танго...»

— Надо было разбить ее о его предательскую башку! — безжалостно заявил Рыжий.

Игорек заморгал:

— Почему предательскую?

— Тоська сказала, что это он всех нас выдал, — сдержанно объяснил я. — Когда мать на него нажала...

— Ох и дураки, — пожалел нас маленький, но безбоязненный Игорек.

— Почему? — с надеждой вскинулся Генка.

— Тоська сама всех и выдала! Неужели вы не знаете?