Под сенью апельсиновых деревьев - [10]

София, заметившая, что Юлия погрузилась в размышления, решительно положила руку ей на плечо, пытаясь ее утешить.

– Ну, идем, посмотрим, приехали ли кареты. – София подтолкнула подругу к двери.

Когда София через окно в коридоре увидела карету своих родителей, она, приподняв юбку, побежала к ней так быстро, как только позволяли правила приличий. На какое-то время Юлия почувствовала радость за свою подругу. Родители Софии действительно были хорошими, сердечными людьми.

Когда Юлия вскоре после этого вышла за главные ворота пансиона, она теснее запахнула накидку. Было раннее утро двадцатого декабря – очень холодное утро. Перед домом царило оживление. Мать Софии с распростертыми объятиями подошла к Юлии:

– Джульетта, как чудесно видеть тебя снова! Как твои дела?

– Спасибо, хорошо, мефрау[3] де Веек, – любезно сказала Юлия, хотя ее слова не вполне соответствовали действительности.

Теперь, когда девушка осмотрелась на площади перед школой, она увидела карету своего дяди. На дверце сияли переплетенные золотые буквы «WV», что означало «Вильгельм Ванденберг». Кучер скорчил недовольную мину – в конце концов, ему пришлось довольно долго ждать. Однако Юлия больше сочувствовала лошадям, которые были вынуждены стоять на холоде. Она отбросила угрызения совести, еще раз с тоской помахала рукой подруге и снова взяла себя в руки, чтобы в очередной раз нанести дяде обязательный визит.

Глава 2

Вильгельм Ванденберг стоял у окна своего кабинета и, погруженный в раздумья, смотрел на торговый квартал Амстердама, который раскинулся прямо перед его домом.

Маргрет, его жена, когда-то отказывалась селиться здесь, однако для Вильгельма было важно жить вблизи конторы. Большой земельный участок и строительный план дома, который вполне соответствовал их общественному положению, в конце концов убедили Маргрет. Позже многие купцы поселились по соседству с ними, и теперь здесь было одно из лучших мест в городе. Что, между прочим, Маргрет постоянно комментировала следующим образом: «Я всегда была за то, чтобы здесь поселиться».

Вильгельм вздохнул. Маргрет… Когда-то она была довольно привлекательной, но сейчас… Его супруга была маленькой и жилистой. Ее седые волосы были гладко причесаны, и в простых старомодных платьях с накрахмаленными воротничками она выглядела старше своих пятидесяти шести лет. Ей самой, казалось, нравилась роль стареющей матроны. Маргрет твердой рукой управляла домашним хозяйством и слугами, не упуская возможности покомандовать мужем и детьми. Причем с двумя почти взрослыми дочерьми – Мартой и Доротеей – она обходилась гораздо ласковей, чем с сыном Вимом.

Честно говоря, Вильгельм Ванденберг побаивался своей жены, а точнее, ее вспыльчивой натуры и импульсивных враждебных выходок при попытках возражать ей, и, что еще хуже, ее обмороков во время споров. Кроме того, Маргрет время от времени безо всякого стеснения и даже в присутствии детей заявляла мужу, что ей не нравится его образ жизни. Иногда Вильгельм хотел набраться мужества, чтобы сказать ей в лицо, что именно из‑за ее командного тона ему так часто приходится убегать из дому. Благодаря вкусной еде и достаточному количеству вина ему удавалось забывать о своей раздражительной супруге.

Вильгельм провел рукой по седым, уже значительно поредевшим волосам и поместил свое массивное тело за письменный стол. Он задумчиво погладил темную крышку стола, изготовленного из благородного дерева. Дела Вильгельма шли уже не так успешно, как раньше, конкуренция, особенно за последние два года, резко возросла. У Вильгельма Ванденберга уже давно была монополия на некоторые импортные товары, в частности на сахар из колоний, и он мог бы еще долго ее удерживать, однако несколько лет назад на рынок стали прорываться изобретательные и более ловкие купцы, предлагавшие сахар по более низким ценам, что сильно осложняло его жизнь. Сахар, изготовляемый из сахарной свеклы, заставил цены резко упасть. Прибыль была мизерной, и экономическое положение Вильгельма уже не соответствовало высоким запросам его семьи. Маргрет даже помыслить не могла о том, чтобы изменить свой жизненный уклад. А в ближайшие годы им еще предстояло выдать замуж дочерей, что также должно было проделать громадную брешь в его кассе. Если для них вообще найдутся подходящие мужья. Вильгельм прикинул, что в этом вопросе ему придется выкручиваться за счет своего капитала. Однако его все же не оставляла надежда, что для его дочерей отыщутся мужья, соответствующие их общественному положению и способные самостоятельно обеспечивать семью после свадьбы. По крайней мере, до тех пор придется держать свои торговые дела на плаву. И не в последнюю очередь ради единственного сына, который в конце концов должен будет унаследовать его дело, пусть даже мальчик в настоящее время строил совсем иные планы, что немало сердило Вильгельма. Но Вим когда-нибудь должен был поумнеть.

И к тому же в запасе у Вильгельма был еще один козырь: Джульетта. Скрепя сердце он когда-то согласился стать опекуном своей племянницы, хотя его покойный брат даже не упомянул в завещании его имени. Управлять и обеспечивать? Да, на это он имел право. Однако распоряжаться? Нет!