Под русским знаменем - [53]

На турок музыка, доносившаяся к ним из скобелевских траншей, всегда производила впечатление. В первое время они даже стрелять переставали, пока играл оркестр и пели хористы.

Вообще в скобелевских траншеях старались, чтобы время проходило весело...

Когда пришла, наконец, весть о взятии неприступной турецкой твердыни в Малой Азии — крепости Карса, Куропаткин предложил Скобелеву поделиться этой новостью с Османом-пашой. Скобелев согласился. Решили сделать из сшитых воедино попон огромный транспарант, в середине которого — написать по-турецки два слова: «Карс взят». Когда наступила ночь, транспарант этот выставили на краю передовой траншеи и сразу осветили тридцатью фонарями. Турки в первые минуты были, очевидно, удивлены. Они даже затихли. Но затем, когда надпись транспаранта, по всей вероятности, прочитали, началась адская пальба. Турецкие пули изрешетили попоны, так что они стали никуда не годными. Но всё-таки это была забава, очень развеселившая скучавших солдат...

Осень быстро переходила в зиму. Начинали трещать морозы, временами шёл снег. Скобелев ухитрился раздобыть для солдат полушубки.

— И меня, господа, — обратился он однажды при обходе траншей к офицерам, — можете поздравить с обновкой! Отец мне прислал прекрасный полушубок и просил, чтобы я постоянно носил его... Только мне он не нравится: весь чёрный…

Скобелев был несколько суеверен, верил приметам, предчувствиям. Случилось так, что через несколько дней он был легко контужен пролетевшей мимо неприятельской пулей и, смеясь, говорил, что этой контузией он обязан чёрному полушубку...

Однако этот случай напугал всех его приближённых.

— Господа! — сказал Куропаткин, когда Скобелев несколько отошёл. — Если генерал будет становиться на банкет и выставлять себя таким образом на показ неприятелю, становитесь и вы тоже... Я уверен, он это заметит и реже будет рисковать собой...

Так и сделали. Когда немного спустя, Скобелев взобрался со дна рва на банкет и стал рассматривать неприятельские позиции, сопровождавшие его офицеры тоже повылезали наверх. Пули турок сейчас же засвистали у них над головами. Скобелев несколько удивлённо посмотрел на них, но слез, не говоря ни слова, с банкета и пошёл дальше. Через несколько шагов он повторил то же — его спутники немедленно вслед за ним подставили и себя под расстрел турецким пулям.

— Да чего же вы-то торчите здесь! — вспылил генерал. — Извольте все сойти вниз!..

— Но мы обязаны брать с начальства пример! — ироническим тоном заметил Куропаткин. — Если вы, генерал, подвергаете себя опасности, то и нам, подчинённым вашим, жалеть себя нечего!..

Михаил Дмитриевич только молча пожал плечами, соскочил в ров и двинулся далее.

Но предназначенной ему пули генерал всё-таки не миновал. Прошло немало дней, и он всё-таки снова был контужен в спину турецкой пулей — как раз в тот миг, когда спрыгивал с банкета в ров.

Контузия на сей раз оказалась сильная. Скобелев упал... С воплем отчаяния кинулись к нему ближайшие из сопровождения, но генерал уже поднялся на ноги. Лицо его только было несколько бледнее обыкновенного.

— Ничего, братцы, пустяки! — произнёс он, видимо, страдая от страшной боли. — Я, кажется, даже не ранен...

Но страдание оказалось много сильнее этого железного человека. Скобелев чувствовал, что оставаться в траншее долее не может, и, поддерживаемый Куропаткиным и ещё одним офицером-казаком Хомячевским, должен был уйти по прикрытому ходу в Брестовац.

А турки, будто догадавшись, что наделала их шальная пуля, устроили в эту ночь вылазку и дрались с таким упорством и ожесточением, каких они не проявляли ещё с первого дня осады...

В Брестоваце Скобелев помещался в довольно просторной хате и лежал на постели, видимо, сильно страдая от раны, но, несмотря на физические страдания, он старался выглядеть спокойно и даже шутил с приходившими навестить его офицерами.

— Это всё, господа, чёрный полушубок! — говорил он, улыбаясь. — Не надень я его, наверное, ничего не случилось бы... Но во всяком случае это пустяки: скоро снова я явлюсь к вам в траншеи!

Однако, и лёжа в постели, Скобелев не переставал распоряжаться делами. Он устроил ещё батарею у Брестоваца, позади неё расположил перевязочный пункт и через неделю, благодаря своей крепкой натуре, оправился настолько, что смог сесть на коня и явился на позицию.

— Что же, братцы, — рассуждали, увидя его, солдаты, — если сам генерал наш идёт прямо под пули, так нашему брату, простому нижнему чину, и подавно жалеть себя нечего!..

Контузия как будто и следов не оставила на здоровье богатыря. Он по-прежнему проводил дни и ночи в траншеях. Там для него выкопали длинную яму, в неё поставили носилки для раненых, а сверху устроили навес из нарубленных солдатами веток. Это и было помещение Скобелева. Часто он тут вместе с Куропаткиным проводил целые часы над составлением планов, просмотром всевозможных бумаг, а кругом его были воины-герои, с любовью и преданностью смотревшие на своего Белого генерала.

Скоро Михаилу Дмитриевичу пришлось принять на себя новое дело. За рекой Видом были устроены так называемые Волынские редуты. Их занимал гвардейский отряд под командой генерала Гурко. Отряд этот отправился за Балканы, и Скобелев должен был принять редуты под своё начальство.