Под ручку с мафией - [3]

Элла Владимировна отвернулась, прикусила губу.

— Что с ним случилось? — проговорила я как можно мягче.

— Мы люди небедные. Живем, правда, умеренно. И Станислав воспитан в таком духе — излишеств себе не позволяет ни в чем никогда. И вдруг он меняется.

Недавно мы с ним были в Греции. Стасик очень скучал по дому, дни считал до возвращения. А какой счастливый был, когда мы летели назад! Верите ли, светился весь! А тут вскоре по возвращении начал пить.

Элла Владимировна порывисто поднялась, прошла к окну в малиновых шторах, топнула ногой:

— Подонки!

Пока что мне было интересно наблюдать за ней. Менялась она довольно искусно, но ее игре чего-то недоставало, увлеченности, что ли? Словом, мне казалось, что переживает она не так сильно, как хочет продемонстрировать.

— Какой-то грубый стал, колючий, меня избегает. Я — к нему, он — от меня. Смотрит мимо. А когда его пьяным привезли, он ведь сам идти не мог, я поняла — дело нешуточное, медлить больше нельзя.

Пока мы были в Греции, здесь ограбили наш дом. Поначалу я думала, что он из-за этого переживает. Он так любил отца. От мужа осталась коллекция старинного оружия — унесли самое ценное. Стас воспринял это как надругательство над памятью. Мои побрякушки тоже пропали, но я вполовину так не огорчилась. Хотя стоят они солидно. Там тоже было кое-что антикварное. С ним была истерика, — продолжала Элла Владимировна, — он сорвался по-настоящему впервые в жизни. Но я проявила твердость! И сын рассказал мне все. Подонки!

Элла Владимировна саданула кулаком по столу, и моя чашка с недопитым кофе покатилась по полу.

— Стас рассказал мне, что какие-то негодяи имеют наглость ему угрожать! Если напрямую, Танечка, — мадам, сжав мою руку, проникновенно сверлила меня взглядом, — кое-какими возможностями я располагаю, ну, вы понимаете, да? И защититься от всякой шпаны способна сама.

Я вспомнила «коня» у входных дверей. Да уж!

— Но Стас меня убедил, и я верю ему, что обычные методы здесь неприменимы. На него клевещут. Его шантажируют. Я не знаю, что это за клевета, на этот вопрос он категорически отказался отвечать, но я знаю, чем ему угрожают. Вы — специалист, вы найдете способ выдоить из него эту информацию.

Интересное дело, она говорит так, будто мы уже достигли договоренности. И сразу — доить Стасика. Бр-р, как это?

— Эти ублюдки уверяют, что способны нанять и свидетелей, и соучастников и подтасовать факты так, что самая гнусная их ложь будет выглядеть чистой правдой.

— Как я понимаю, Станислава хотят оклеветать, поставив ему в вину совершение какого-то преступления?

— Это гнусно, гнусно! Стаса, вы подумайте только!

— Но это не так просто сделать.

— Эх, Танечка, мы с вами современные люди и знаем, что в наше время деньги решают все. А располагая средствами от реализации того, что они вынесли из нашего дома… — Шубарова развела руками.

— Ну, это еще надо реализовать.

— Нет, нет, нет, необязательно! Можно заложить под «черный нал». Это несложно. Сумма, конечно, будет меньше, чем от продажи, но и ее для такого дела хватит вполне.

— Хорошо! — бодро воскликнула я. — Что же конкретно грозит вашему сыну, запусти эта публика свой механизм в действие?

— Говорю только с его слов, — мадам в подтверждение собственной искренности закрыла глаза, — как минимум опорочить его честное имя, а это уже очень много, ведь мы — бизнесмены, для нас репутация — это все. А как максимум, — она вдруг перекосила рот и всхлипнула, — скамья подсудимых!

Вот так у нас в России: от Греции до Воркуты — рукой подать.

Чтобы переключить Эллу Владимировну со всхлипываний на что-нибудь более полезное, я попросила еще чашечку кофе.

— Две чашки кофе! — гаркнула она, приоткрыв дверь, и за стеной что-то бухнуло, зазвенело, взвизгнуло и заурчало. Музыканты пришли, настраиваются.

Кофе принесла молоденькая официантка в маленьком колпачке на взбитых волосах и таком же маленьком передничке поверх капроновых колготок. Что-то вчера такой униформы я не замечала. Да и вообще вчера было гораздо уютней. Старичок в смокинге горошек ел прямо со скатерти…

Опять бухнуло, и ностальгией по вчерашнему вечеру прозвучали несколько аккордов из «Пары гнедых».

— Милочка, — окликнула Элла Владимировна официантку, уже взявшуюся за дверную ручку, — скажи там, чтобы прекратили пока.

Вчерашний день канул в Лету. День сегодняшний грел душу очередной чашкой кофе и наполнял уши голосом мадам Шубаровой, о существовании которой день вчерашний и не подозревал.

— Подонки! — снова вознегодовала Элла Владимировна, шумно отхлебнула кофе и опустила занавес:

— Так что, Танечка, на вас вся надежда.

Я задумчиво покачивала в руках чашку.

— Но ведь это два совершенно разных дела — ограбление вашего дома и шантаж вашего сына.

— Да Бог с ним, с ограблением. Наживем. Я прошу оградить от клеветы Станислава. Тем более что ограблением занимается милиция.

— Станислав вам сказал, какую сумму требуют вымогатели?

— Да, это — да! Пятьдесят тысяч долларов.

Я быстренько прикидываю — это около трехсот миллионов деревянных. Триста тысяч новыми. Солидно!

— Предположим, я нашла бы эту сумму, а где гарантия, что, получив ее, они не потребуют еще? Что же мне, ресторан продавать, из дела выходить и жить с одних баров, что ли?