Постояв несколько минут, старик, осторожно обойдя покрывавшие землю куски разного камня и мрамора, подошел ко входу во внутренность мавзолея. Затем, войдя в погребальную комнату, он стал рассматривать ниши и в одной из них увидел урну с именем Неволей Тикэ. Поняв, что она умерла еще до катастрофы, он подошел к урне и со слезами на глазах поцеловал ее; потом, опустившись на ступеньку и наклонившись к урне, он просидел тут довольно долго, очевидно отдавшись мыслям о прошлом.
– Но что сталось с Мунацием Фаустом? – спросил себя старик, выходя из забытья и поднимаясь на ноги.
Медленно вышел он из мавзолея и, увидев вблизи двух человек, сидевших на обломке мраморной колонны, спросил их дрожавшим голосом:
– Не можете ли вы, добрые люди, сказать мне, что сталось с Каем Мунацием Фаустом, жрецом августовского храма?
– Он умер, – отвечал один из сидевших, – под развалинами своего собственного дома в ужасный день землетрясения.
– А Неволея Тикэ?
– Она скончалась за три месяца до этого дня, и ее пепел покоится в том самом мавзолее, из которого ты только что вышел. Мы сами вынули труп Мунация Фауста, бывшего нашим любимым начальником, из-под развалин и отдали ему последний долг: сожгли его на костре и пепел, как он этого всегда желал, положили в ту урну, где находился пепел Неволей Тикэ.
– О! Мои бедные друзья! – воскликнул старик, закрыв руками свое морщинистое лицо, омоченное слезами.
– А ты, старик, кто такой? Ты, должно быть, знал их, если так сожалеешь о них?
– Я вольноотпущенник Федр.
