Под пологом пьяного леса - [8]

Дома нас встретил Джон, брат «Сони», и осведомился о наших успехах. Я с гордостью показал ему пойманного птенца.

— А, одна из этих проклятых птиц, — с отвращением сказал он. — Вот не знал, что они вас интересуют.

— Еще бы не интересуют! — возмущенно ответил я. — Это один из самых привлекательных экспонатов в зоопарках.

— Сколько вам их нужно?

— Восемь штук, но судя по тому, с каким трудом мне удалось добыть этого птенца, вряд ли я смогу набрать столько, — мрачно ответил я.

— О, не беспокойтесь, я поймаю вам восемь штук, — небрежно сказал Джон. — Когда они вам нужны? Завтра?

— Я не хочу особенно жадничать, — язвительно ответил я. — Меня вполне устроит, если вы принесете четырех завтра, а остальных послезавтра.

— Хорошо, — коротко ответил Джон и отошел.

Подумав, что Джон обладает довольно странным чувством юмора, если позволяет себе шутить над тем, что так дорого для меня, я тут же позабыл об этом разговоре. На следующее утро я увидел, как Джон садится на коня. Его ожидал уже готовый к отъезду пеон, тоже верхом на лошади.

—Привет, Джерри!-крикнул Джон, сдерживая нетерпеливо перебиравшего ногами коня. — Вы просили восемь или двенадцать?

—Чего?

— Chajas, разумеется, — удивленно ответил Джон.

Я с ненавистью посмотрел на него.

— На сегодня хватит восьми, а завтра еще с дюжину.

— Хорошо, — ответил Джон, повернул коня и ускакал.

Около полудня я мастерил клетку в маленькой хижине, отведенной для животных. Я загубил три планки, дважды угодил молотком по руке и чуть не отхватил пилой кончик большого пальца. Понятно, настроение у меня оставляло желать лучшего, да к тому же Джеки и Ян давно бросили меня на произвол судьбы. Я предпринял новую яростную атаку на клетку, когда послышался конский топот и меня окликнул жизнерадостный голос Джона.

— Алло, Джерри, забери своих chajas.

Это переполнило чашу моего терпения. С видом убийцы сжав в руке молоток, я выскочил из хижины, собираясь недвусмысленно объяснить Джону, что мне сейчас не до шуток. Прислонившись к потному боку коня, Джон с улыбкой смотрел на меня. Но я сразу растерял весь свой пыл, когда увидел у его ног два больших мешка, которые подрагивали, вздувались, шевелились. Пеон тоже спешился и опустил на землю пару таких же мешков, тяжелых с виду и издававших какие-то шелестящие звуки.

— Вы это серьезно? — робко спросил я. — Там у вас действительно крикуны?

— Ну да, — удивленно сказал Джон. — А вы что думали?

— Я думал, вы просто шутили. Сколько же вы поймали?

— Восемь, как вы и просили.

— Восемь? — хрипло выдавил я из себя.

— Да, только восемь. К сожалению, дюжину мы сегодня не набрали, но я постараюсь завтра добыть для вас еще восемь.

— Нет, нет, не нужно… Надо сперва разместить этих.

— Но ведь вы сказали…— удивленно начал Джон.

— Забудьте о том, что я сказал, — поспешно перебил я его, — и не ловите их больше, пока я вас не попрошу.

— Ну что ж, вам виднее, — весело сказал он. — Да, кстати: в одном мешке есть совсем маленький птенец. Его больше некуда было посадить. Надеюсь, с ним ничего не случилось, но лучше посмотреть его поскорее.

Убедившись, что чудеса возможны и в наше время, я с трудом втащил в хижину тяжелые колыхавшиеся мешки, а потом побежал за Джеки и Яном, чтобы сообщить им радостную новость и попросить их помочь устроить птиц. Когда мы вытащили крикунов из мешков, у них был взъерошенный, негодующий вид; большинство их было примерно того же возраста, что и пойманный мною накануне птенец. На дне последнего мешка мы обнаружили малютку, о котором говорил Джон. Это был самый трогательный, самый забавный и самый очаровательный птенец, которого я когда-либо видел.

Ему вряд ли было больше недели от роду. Тело его было совершенно круглым, величиной не больше кокосового ореха. На длинной шее сидела высокая, куполообразная голова с крошечным клювом и парой приветливых коричневых глаз. Серовато-розовые ноги были непомерно большими по сравнению с размерами тела и, казалось, совершенно не повиновались ему. Из верхней части туловища росли два маленьких, дряблых кусочка кожи, похожие на два пальца изношенных кожаных перчаток; они были приставлены к телу словно случайно и исполняли роль крыльев. Одет он был в нечто вроде ярко-желтого костюма из свалявшегося неочищенного хлопка. Птенчик выкатился из мешка, упал на спину, с трудом поднялся на свои огромные плоские лапы и, слегка приподняв забавные крылья, с любопытством уставился на нас. Затем он открыл клюв и застенчиво произнес: «Уип». Это привело нас в такой восторг, что мы забыли ответить на его приветствие. Он медленно и осторожно приподнял одну ногу, вытянул ее вперед и поставил на землю, а затем проделал то же самое с другой ногой. Он смотрел на нас с сияющим видом, явно гордясь тем, что успешно выполнил такой сложный маневр. Немного отдохнув, он снова произнес «уип» и вознамерился повторить все сначала, очевидно желая доказать нам, что его успех не был случайным. Но вот беда: сделав первый шаг, он по недосмотру поставил левую лапу на пальцы правой. Результат оказался катастрофическим. Птенец сделал несколько отчаянных попыток вытащить одну ногу из-под другой, с трудом удерживая равновесие, затем невероятным усилием оторвал обе ноги от земли и упал вниз головой. Услышав наш хохот, он посмотрел на нас снизу вверх и, теперь уже с явным неодобрением, повторил знакомое «уип».