Под немецким сапогом - [11]

* * *

Я сравниваю поведение некоторых украинских женщин с героиней рассказа Мопассана «Пышка». Некоторые наши женщины, утратившие всякий стыд, сблизились с немцами. Я часто хожу на поклон к одному знакомому истопнику, некоему Тихоновичу. Он теперь — комендант одного здания, где расположилось одно немецкое учреждение по снабжению армии. Немецким чиновникам, работающим в этом учреждении, живётся неплохо: они воруют всё, что можно, а истопник тащит у них всё, что плохо лежит! Так вот я хожу почти каждый день к этому истопнику, чтобы достать у него в обмен на золотые вещи немного продуктов. Этот Тихонович издевается надо мною, заставляет ждать себя по 3–4 часа, а затем заявляет, что у него ничего нет. За одну золотую вещь он обещал дать мне три пуда муки и килограмм масла. Он несомненно получил эти продукты у немцев, но мне ничего не дал и кормит меня обещаниями и словами сочувствия!

У этого Тихоновича имеются две смазливые дочки. Недавно один из немцев, некий Вальтер, должен был отправиться на фронт. Дочка Тихоновича, жившая с этим немцем, провожала его с рыданиями! Между тем её старший брат служит в Красной Армии. Девица, конечно, нисколько не заботится о том, что её родной брат и любовник-немец будут находиться в разных лагерях и может быть им придётся стрелять друг в друга! Следует признать, что национальное чувство, что любовь к родине очень слабо развиты у некоторых наших женщин!

2 января 1942 г.

Страшно подумать о судьбе харьковских евреев: они живут в своём гетто около Тракторного завода без права выйти из отведённого им района. Им разрешили взять с собой лишь те вещи, которые они смогли донести на руках. Таким образом, даже те евреи, которые запаслись продуктами, обречены на голодную смерть. А ведь среди них — много женщин и детей. В гетто выселились около восьми тысяч евреев! Ужас сжимает горло, когда подумаешь о тех драмах, которые разыгрываются ежедневно в гетто. Что испытывают родители, видя, как умирают их дети. Бедные, бедные люди!..

* * *

Стоят большие холода. В нашей кухне, где мы живём, утром температура не превышает +3°.

5 января 1943 года.

Сегодня я упал на улице от истощения. Ноги стали мягкими и я опустился на снег под забором. Посидел некоторое время, отдохнул и поплёлся дальше. Вид у меня стал ужасный. Я выгляжу как глубокий старик! Отёки распространились по всему телу. Сердечная слабость всё увеличивается. Мучает одышка. В таком виде приходится ходить по городу на большие расстояния!

6 января.

Воды нет. Мы пользуемся снегом, но он грязный. Мы едим на грязных тарелках невероятно грязными руками (в саже и копоти). Мы пали так низко, что уже не ощущаем глубины нашего падения. Все мысли только об еде. Мы запретили друг другу говорить о вкусных блюдах, чтобы не раздражать аппетита.

7 января.

Великая радость! Мне удалось поменять золотую вещицу на 25 кгр. муки и на литр масла! Это произошло как раз во-время. Продуктов у нас совершенно не осталось и жена собиралась завтра вновь идти в деревню для мены.

* * *

Цены на базаре резко повысились. Ещё недавно литр керосина стоил 30–40 рублей, а сейчас его продают за 100 руб. Стакан соли можно было купить за 5 руб., а теперь он стоит 15 рублей.

9 января.

Сегодня я в первый раз в жизни получил милостыню. Я шёл по Николаевской площади и задумался. Вид у меня был, очевидно, ужасный: худой, бледный, отёчный. Пальто грязное, так как я целое утро работал в нём и не мог его отчистить. Вдруг я услышал около себя голос: «Подождите!» и кто-то дотронулся до моего рукава. Я обернулся с досадой. Мельком увидел около себя лицо маленькой, пожилой женщины. Она что-то сунула мне в карман и удалилась. Я машинально сказал «Спасибо!», не сообразивши, что это была милостыня. Опустивши руку в карман, я вынул оттуда маленький кусочек хлеба весом не более 30 или 40 грамм. Я попробовал его. Он был чёрный и невероятно горький. В нём было много отрубей. В иное время этот хлеб был бы совершенно несъедобным… Я был тронут этим подаянием. Старушка пожалела меня и, возможно, отдала мне свой последний кусок хлеба. Отвратительное качество этого хлеба доказывает, что старушка сама плохо питается. Я завернул в бумагу кусочек хлеба и думаю сохранить его как реликвию.

* * *

В квартире, куда мы переселились в октябре, жили семьи юриста и инженера. Уезжая, они оставили много книг по специальности. Сейчас мы принуждены топить ими плиту, так как дров очень мало и их трудно достать. Конечно, это вандализм. Но что делать? Не умирать же от голода. В институте ортопедии хранились научные материалы, которые я собрал в своё время с огромной затратой времени и сил. Эти материалы имели громадную ценность и я ещё не успел их использовать. Санитары растаскали эти материалы на топку. Война! Ничего не поделаешь!

12 января.

Вчерашний день останется памятным для моей семьи. Мне, по видимому, удалось спасти семью от голодной смерти по крайней мере до лета. Я познакомился с двумя мелкими немецкими чиновниками, работающими в учреждении по снабжению продовольствием немецкой армии. Они выписывают ордера на продовольствие и, в частности, на муку. Как и многие другие немцы, оба чиновника — воры и взяточники. Я принёс им имеющиеся у меня золотые вещи — кольца и брошки жены. У них глаза разгорелись. За три золотые вещицы они мне выписали 150 кгр. муки, т. е. почти десять пудов. Сегодня я ходил получать эту муку на мельнице. Выдали. Эта мука оказалась дважды краденной: сперва немцы украли её у украинских крестьян, а затем эти чиновники украли её у собственного продовольственного учреждения. В мирное время я, конечно, не купил бы краденного. Но теперь, когда мы погибаем от голода, какая может быть мораль! Кроме того ведь эти кражи ослабляют мощь немецкой армии! А главное — это спасает мою семью от голода! В будущем возможны ещё подобные же приобретения. Чиновники обещают поменять золотые вещи на сало или на масло. Да! Мы спасены!