Под немцами - [146]
Неожиданно в один из сентябрьских дней в городе появилось множество съехавшихся со всего Северного Кавказа казаков в черкесках, бурках с башлыками. Это были делегаты казаков Кубани, которых германское командование созвало в бывшем военном центре Предкавказья — Ставрополе, новом административном центре обширного края. Немцы созвали такое совещание для обсуждения нового аграрного закона[636]. Жители города смотрели во все глаза на непривычное зрелище. Настоящие казаки разгуливали по бульвару, разглядывая город! Совещание проходило в зимнем театре (б[ывшем] Меснянкина) и ставило целью провести достойным образом осеннюю посевную кампанию. По злой иронии собирать урожай снова пришлось летом 1943 года прежнему корпусу секретарей райкомов, директоров совхозов и председателей колхозов. В сиянии зажженных свечей блистало убранство банкетного зала со всей старинной сервировкой, привезенной из рейха штабом армейской группы «А». Увы, с поражением армий Паулюса[637] и Гота[638] в битве за Сталинград все планы о введении нового аграрного закона на Кавказе так и остались на бумаге!
В те же дни произошел еще один значительный эпизод в жизни Ставрополя — открытие сельскохозяйственного института. Фактически это возобновилась деятельность ранее существовавшего с 1930 года агропедагогического института. Был произведен набор студентов на 1-й курс, для ведения учебных занятий подобрали преподавателей из тех, кто не отправился в эвакуацию. Занятия велись не в б[ывшем] епархиальном училище, а в здании б[ывшей] учительской семинарии — напротив. Открытием сельскохозяйственного института немцы подчеркнули роль агрономии и профессии ученого агронома в будущем экономическом развитии Северного Кавказа. На митинге, посвященном торжеству, выступил ректор института А. Флоренс[639] и новые молодые студенты. Но им тоже предстояло проучиться лишь один семестр, а дальше деятельность нового института прервалась. С уходом немцев карающая рука органов обрушилась на головы преподавателей, а юношей-студентов в качестве трофейных солдат забрали в армию, где из них мало кто выжил и дождался «Дня победы»… «Их имена Господи веси»…
С давних пор в Ставрополе газовые скважины установили несколько выходов природного газа, но пользовались им лишь на пивоваренном заводе Груби, да на кухнях одного-двух ресторанов. О применении газа в энергетических целях не было и речи, возможно, из-за отсутствия специального оборудования для этой цели. Между тем город тонул во тьме, электрическое освещение горело лишь в центре города, так как не хватало мощностей небольшой электростанции, работавшей на Кафедральной горе на привозном жидком топливе. Немцы, вопреки сложившемуся о них мнению, первыми позаботились об устройстве газовой электростанции. Ее неожиданно начали строить на Ярмарочной площади, неподалеку от ж[елезно]д[орожного] вокзала. На выбранном месте проложили к месторождению газовые трубы, установили привезенное из Германии оборудование газовой станции мощностью до 1000 киловатт. О ее пуске сообщили в газете, благодаря ей резко сокращался дефицит осветительной энергии, она внесла свой вклад в освещение города. На собрании рабочих б[ывшего] завода Шмидта немецкие офицеры экономической службы, говоря о перспективах экономического возрождения города, привели как пример своей заботы о населении города и довольно быстрое возведение первой в стране электростанции, работавшей на местном природном газе. Неизвестно лишь, что сделали немцы с электростанцией, покидая город: то ли демонтировали оборудование ее и увезли с собой, то ли попросту взорвали. Это, было, конечно, проще[640].
Как-то, проходя по б[ывшей] Воронцовской улице, на здании кинотеатра взор скользнул по афише, что здесь выступает прибывший из Пятигорска Терский казачий ансамбль. Это было забытое, ушедшее в прошлое зрелище. Канули в прошлое времена, когда, заигрывая с уцелевшими после голода 1933 года казаками, секретарь крайкома Евдокимов[641] до своего ареста и объявления «врагом народа» проводил конные пробеги по Кавказу, устраивая в Пятигорске красочные и живописные дни джигита. Музыка «наурской», лезгинки, кабардинки и др. местных танцев неслась отовсюду, сопровождаемая ритмичным похлопыванием. Да и сам Евдокимов всюду тогда появлялся в казачьей Черкесске. Публика млела от удовольствия, вспоминая воинственные времена покорения Кавказа и пленения Шамиля[642]. Теперь снова произошло неслыханное в истории России событие — немцы-враги водрузили свои штандарты на вершине Эльбруса[643].
Потеряв лишь за первый месяц войны 4 млн. пленными[644], поневоле пришлось думать и Сталину о восполнении армии новыми дивизиями и корпусами. Уже во время битвы за Москву, где особенно отличился командарм 20-й армии А. А. Власов[645] (через полгода за окружение его 2-й ударной армии и сдачу в плен заклейменный как «изменник и предатель родины»[646]), Апанасенко[647] с Дальнего Востока перебросил множество дивизий «пушечного мяса». Ставропольский (Орджоникидзевский еще по названию) край донимал население «добровольнопринудительным» набором в «казачий корпус» Доватора
