Под наживкой скрывается крючок - [15]

— Между собой, что ли, дерутся?

— Со змеями, — пояснила девушка. Она словно бы оттаяла, выпала из кокона своей глубокой задумчивости, в которую то и дело проваливалась.

После посещения храма они выехали на мотоцикле на дорогу, объехали монастырь и попали на площадку, где стоял очень большой памятник — мужчина в полный рост с пистолетом в кобуре на поясе, в сапогах, в тужурке и с орлом, сидящим на скале, около его ног. Еще один орел находился через ущелье в нескольких километрах от основного памятника. И это впечатляло своей масштабной задумкой.

— Кто это? — Ермилов обошел памятник. — Солидный товарищ.

— Григориос Авксентиу — герой национально-освободительной борьбы. Прятался в монастыре от англичан в монашеском обличье. Его прозвали в народе «орел Махераса». Несколько раз англичане пытались найти его в монастыре, но не увидели среди других монахов. А потом, в паре километров от монастыря, у него было еще одно укрытие, в пещере. Там его и убили. Своих товарищей он заставил выйти и сдаться, а сам отстреливался до последнего.

— Герой, однако, — сказал Олег с уважением.

«Везде и всем нужны герои, — подумал он. — А для большинства нынешнего поколения девяностых кумиры — такие, как Дедов, которые отхватили всеми правдами и неправдами хорошую должность и берут от нее все, ничтоже сумняшеся в своей правоте и невзирая на то, что деньги государственные. Да и что им страна?! Стали бы они погибать за нее?»

Когда они спустились в Лефкару, Ермилов вдруг узнал вчерашнюю деревеньку с каменными домами, по которой проезжал вместе с Руденко.

— Так я здесь был, — сказал он, спешившись с Эдой в самом начале торговой улицы — справа и слева поблескивали витрины ювелирных магазинчиков. Тут же торговали кружевными салфетками, скатертями, покрывалами, которые трепетали при легких порывах ветра, вывешенные у входа в лавочки.

— Когда? — как-то резковато спросила Эда. Поняв, что тон слишком груб, она добавила с улыбкой: — Когда ты успел?

— Да как-то случайно. Таксист завез, — выдавил Олег. Ему не понравился вопрос.

Он купил жене серьги, браслет и брошку из финифти в виде рыбки.

— В отель? — спросила Эда. — Или поедем искупаемся? Есть один пляж неплохой. Там народу мало и спуск в воду хороший. Ты как?

— Да хорошо бы, — Ермилов отер лоб. — Только я без купальных принадлежностей, если можно так выразиться.

— Можно и голышом. — Она откинула волосы назад, прежде чем надеть шлем. И тут же рассмеялась: — Да не пугайся ты так! — Эда открыла бардачок под сиденьем и покачала в воздухе своим купальником. — А тебе, так уж и быть, разрешу купаться в трусах, или заедем по дороге в любую лавочку, плавки купим. Идет? А тебе понравился мой мотоцикл? — Она посмотрела с иронией на то, как Олег уже привычно оседлал «хонду», собираясь вести.

— Если хочешь… — посторонился Ермилов.

— Ладно, рули сам.

Тут вдруг обрушился ливень. Туча подкралась с вершин Троодоса незамеченной, обвалилась серой массой ливня. И сразу со склонов потекли желтые потоки с мелкими камнями, выливаясь на дорогу и беспрепятственно стекая через асфальтовое полотно дальше — вниз-вниз. Мотоцикл было тяжело удерживать, но Ермилов справлялся. Останавливаться на такой узкой дороге опаснее, чем ехать — сзади в стоящий байк могли врезаться машины, движущиеся следом.

Но, наконец, они сбежали из-под тучи, и чем ближе к морю, тем быстрее очистилось небо и придавила жара. Намокшая одежда почти сразу высохла.

До вечера они провели время на пляже. Купили по дороге еще и пару полотенец, на которых загорали, обсыхая после заплывов. Эда ненавязчиво расспрашивала его про семью, про работу. Олег высказал ей такую же версию, какую недавно сообщил Луке, о том, что работает юристом в маленькой фирмочке, торгующей медтехникой. Разомлев на солнышке, головы он все же не терял.

Через пару часов Ермилов почувствовал, что сварился на солнце, как ростовский рак.

— Ёлки-палки, я, похоже, обгорел! — сообщил он, натягивая рубашку и испытывая жжение на коже — на плечах и спине.

— Отвернись, — попросила Эда, решив снять еще влажный купальник. Она переоделась, и они, вдруг притихшие, поехали к отелю. Эстонка сама вела мотоцикл.

Словно исчерпали все общение, да и не о чем им говорить. И он, и она чувствовали, недоговоренность — темнили оба. И у каждого на то были свои причины.

Расстались там же, где и встретились утром, у кортов. Пожали скромно друг другу руки, он поблагодарил за поездку, и Эда уехала, мигнув на повороте задней фарой и стоп-сигналами.

Корт был освещен. Ермилов раздвинул кусты и заглянул. Увидел двух мужчин в белых шортах и майках. Мяч с гулким хлопком, напоминающим выстрел, ударялся о головы ракеток. Игра шла динамично…

Олег понаблюдал за любительским матчем. С тоской подумал, что уже хочет домой. Август в Москве выдался холодным. Утром разговаривал с Люськой, коротко, чтобы денег не проговорить. Она успела сказать, что ходят в куртках, даже шапку охота надеть.

Поднявшись в номер, Ермилов оторопело застыл на пороге. Постель оставалась аккуратно застеленной, но его вещи из сумки кто-то раскидал по всей комнате. Первым порывом было пойти и устроить скандал на ресепшене. Но, переждав минуту, остыв, Олег спокойно запер номер изнутри, даже на цепочку закрыл, и стал собирать и проверять каждую вещь. Ничего не пропало. Так же методично осмотрел весь номер, заглядывал за кровать, под кровать, ощупал плафоны ночников около кровати. Не нашел «жучков», однако решил в номере не разговаривать по телефону ни на какие темы.