Под нами - Чёрное море - [44]

В воздух поднялась не только 1-я эскадрилья Авдеева, но и все «ишачки» и «чайки» 2-й и 3-й эскадрилий. Вражеских бомбардировщиков встретили плотный огонь зенитной артиллерии и атаки групп наших истребителей.

— Атакуем бомберов эрэсами одновременно! — прозвучала в наушниках команда моего заместителя капитана Г. И. Матвеева.

Находясь невдалеке, вижу, как Георгий Матвеев, Василий Бородин, Николай Николаев и Николай Сиков залпом выпустили 16 реактивных снарядов. Группа из восьми Ю-88 тут же в беспорядке сбросила бомбы и с разворотом стала уходить от преследования, а один «юнкерс» запылал и рухнул в воду у входа в Северную бухту.

Да, реактивное оружие, впервые в истории примененное советскими летчиками в небе Халхин-Гола, оказалось мощным и эффективным средством поражения вражеских целей. Мы в эскадрилье настойчиво отрабатывали варианты группового применения реактивных снарядов не только по наземным, но и по воздушным объектам, искали ответы на вопросы: с каких направлений и дистанций лучше атаковать бомбардировщиков, под какими ракурсами пускать снаряды, какие брать упреждения.

Конечно, лучше атаковать группу самолетов, идущих в плотном строю и на попутных курсах, с дистанций 150 — 200 метров, а затем, развивая успех, сближаться на 50 — 70 метров и поражать противника пулеметным огнем. Поскольку снаряды снабжены взрывателями ударного действия и срабатывают только при прямом попадании, атаку следовало выполнять снизу, с кабрирования, или сверху, с пологого пикирования, когда цель имеет большую поражаемую поверхность.

Наши выводы оказались верными. И в том ожесточенном воздушном бою из потерянных противником девяти самолетов большинство было сбито пилотами эскадрильи Михаила Авдеева.

После посадки, едва техники успели подвесить под крылья новые РС-82, пополнить боекомплект пулеметов и дозаправить горючим самолеты, как мы вновь поднялись в воздух. Теперь уже к линии фронта. И так в те дни по шесть восемь, а иногда и больше вылетов.

В районах Мекензиевых Гор, Цамышлы, Итальянского кладбища, Нижнего и Верхнего Чоргуня шли непрерывные кровопролитные бои. Здесь летчики знали буквально каждую скалу, ущелье, горную и лесную тропу. Враг не мог укрыться от нас.

Однополчане запомнили добрые слова, сказанные в адрес 3-й эскадрильи еще в период боев под Перекопом младшим сержантом Василием Кулеминым, впоследствии известным советским поэтом. В газете «Атака» от 12 октября он писал: "…большой урон своими штурмовками наносят наземным войскам противника отважные летчики-денисовцы". С тех пор за эскадрильей и закрепилось это название, как, впрочем, и многие другие подразделения и части для краткости и ясности назывались именами их командиров.

Активные и непрерывные действия нашей авиации помогали сдерживать яростный натиск врага. Однако на стыке 3-го и 4-го секторов обороны сложилась крайне тяжелая обстановка — противник угрожал прорывом в направлении Бельбек, Мекензиевы Горы. Обе стороны несли серьезные потери.

Только 17 декабря «илы» эскадрильи А. А. Губрия, ставшего уже майором, и мои «ишачки» четыре раза штурмовали противника в районе горы Азис-Оба. Действовали мы также в районах хутора Мекензия и Итальянского кладбища. С 18 декабря подключились к боям на фронте еще эскадрилья ДБ-3ф капитана Ф. М. Чумичева и два звена самолетов Пе-2 эскадрильи капитана Ю. К. Пешкова.

Погода стояла облачная, хмурая, поэтому бомбили с малых высот, а звено старшего лейтенанта И. Е. Корзунова после бомбового удара снижалось на бреющий и штурмовало войска противника пулеметным огнем. Число вылетов бомбардировщиков росло с каждым днем. 26 декабря только звено Корзунова произвело семь вылетов.

Базировались мы на одном аэродроме, да и стоянки самолетов располагались рядом, так что постоянное общение с экипажами бомбардировщиков позволяло узнать "из первых рук" детали каждого вылета.

Вспоминается удар пяти ДБ-3ф по скоплению войск противника в районе Итальянского кладбища. Вернулся тогда с задания старший лейтенант Михаил Иванович Буркин, ныне генерал-майор авиации в отставке, Герой Советского Союза, на избитом своем бомбардировщике. Мы удивлялись — как он долетел и сел?!

— Из-за сплошной облачности, — рассказывал Буркин, — пришлось бомбить с высоты 800 метров, а кругом разрывы зенитных снарядов. Вдруг сильно тряхнуло самолет, и он перестал слушаться рулей. Дотянуть на вышедшем из повиновения самолете до своего аэродрома — дело безнадежное, а спасаться на парашютах значит наверняка попасть в плен к фашистам. Об этом не могло быть и речи. Пока я лихорадочно искал выхода из критической ситуации, мои орлы, — Буркин показал рукой на стоявших рядом стрелка младшего сержанта Григория Северина и стрелка-радиста сержанта Григория Еременко, — сделали, казалось бы, невозможное. Благодаря им мне и удалось привести машину на свой аэродром.

Оказалось, что, увидев перебитую тягу руля высоты, ребята не растерялись, соединили ее руками и удерживали в месте стыка до самой посадки.

Все, кто присутствовал при этом разговоре, поздравили членов экипажа с благополучным возвращением домой. А мне еще подумалось: "Сколько же выдержки, хладнокровия и смекалки надо проявить в критическом случае, чтобы выйти победителем! Даже из, казалось бы, безвыходного положения". И на третий день вражеского штурма Севастополя на всем фронте бушевало сражение. 19 декабря авиация флота всеми силами действовала по скоплениям вражеских войск в районах Черкез-Кермена, Шули, хутора Мекензия и Камышловского моста. Используя результаты удара с воздуха, наши сухопутные войска, несмотря на численное превосходство противника, в ряде мест успешно контратаковали и не позволили ему прорвать оборону. Вечером в нашу эскадрилью поступила телеграмма: