Под маской объективности - [68]

«Если Соединённые Штаты должны продолжать помогать другим сопротивляться советскому империализму, то лучше всего это делать через… кампанию прав человека…»[211]

Громкий шум, поднятый «Нью-Йорк таймс» в связи с кампанией «прав человека», подтверждал, что газета решила ввести её в свой пропагандистский арсенал и активно применять на практике. Эта кампания помогала газете:

1. Отвлекать внимание американской общественности от систематических нарушений элементарных прав и свобод человека у себя на родине, заставить её забыть о судьбах политзаключённых, об угнетённых национальных меньшинствах, о безработных и других категориях американцев, лишённых в Соединённых Штатах каких-либо социальных прав.

2. В международном плане она бралась на вооружение «Нью-Йорк таймс» для создания на Западе такой атмосферы для проведения политики разрядки, при которой она могла бы извлечь для себя максимальные выгоды.

3. Поскольку в Соединённых Штатах не было полного единства даже между отдельными группами и кругами противников разрядки, то кампания «прав человека» использовалась «Нью-Йорк таймс» как одно из средств для их объединения под общим лозунгом.

Для достижения своих пропагандистских целей газета, как отмечалось, навязывала также тему так называемых «диссидентов».

«Нью-Йорк таймс» старательно формировала в представлении своих читателей стереотип «диссидента», изображая его чуть ли не героем. Особенно большое внимание в этом отношении было уделено Солженицыну. «Нью-Йорк таймс» представляла его американцам как «борца против коммунизма», как «жертву репрессий». Когда же он был выдворен из СССР, газета потеряла возможность рисовать его «несчастной жертвой». Сам же он повёл себя совсем не так, как от него ожидали. Он грубо и пренебрежительно обращался с журналистами, вступал в полемику с другими «диссидентами» и представителями эмигрантских групп.

«Нью-Йорк таймс» почувствовала, что если так будет продолжаться и далее, то стереотип Солженицына – «символа» диссидентства, который она так старательно насаждала в сознании американцев, может просто-напросто рухнуть. Поэтому газета поспешила вполне определённо предупредить Солженицына от своего имени. Она ясно напомнила ему, что он очень мало бы значил, если бы буржуазная пресса не сделала его «международной знаменитостью». «Нью-Йорк таймс» прямо давала Солженицыну инструкции, как тому следует вести себя, чтобы не разрушить сложившегося о нём представления:

«…помните: вы за диссидентов, вы против коммунизма, вы ненавидите цензуру. Не сходите с этой линии».

Вот такой «герой» был нужен «Нью-Йорк таймс». Такого Солженицына она приветствовала в США и одобряла предоставление тому всяческих льгот и привилегий. Газета требовала от него:

«Прекратите резко критиковать прессу, перестаньте ругать свободные выборы, прекратите подавлять других диссидентов. Нам нужен Толстой, а не Распутин».

«Нью-Йорк таймс» прямо предостерегала:

«…когда святые падают, средства массовой информации хранят молчание и число верующих уменьшается, а это сулит мало хорошего для возведённых в стереотипы. Вам это известно?»[212]

Широко разрекламированный «Нью-Йорк таймс», отводившей ему не только целые полосы, а и развороты, громко именуемый ею «величайший писатель», «Толстой XX века», Солженицын на деле нужен был ей в качестве марионетки, от которой требовалось полное послушание, иначе следовало резкое одёргивание, как это ясно дала ему понять газета. А стереотип «диссидента» был всего лишь одним из средств, содержавшихся в арсенале буржуазной прессы и используемых ею для пропагандистских акций, направленных против социалистических стран.

Поглощённая «акциями» по «защите прав человека», а также опекой «диссидентов» из Советского Союза, попавших в Соединённые Штаты, «Нью-Йорк таймс» явно игнорировала проблему политических заключённых в Америке. Тех, кто за свои убеждения, например за отказ участвовать в войне во Вьетнаме, был брошен в тюрьму, вынужден был эмигрировать в Канаду или жить в США нелегально. В письме, направленном в редакцию газеты, её однажды спросили: когда же американские граждане будут пользоваться такими же моральными и политическими правами, какие ныне предоставляют в Соединённых Штатах бывшим советским гражданам? И

«не ирония ли то, что США становятся приютом для политических диссидентов из Советского Союза, в то время как Канада – убежищем для политических диссидентов нашей собственной (американской. – В. К.) системы?»[213].

«Нью-Йорк таймс» оставила этот вопрос без ответа.

Рассмотрим, как освещала «Нью-Йорк таймс» подготовку и проведение завершающего этапа совещания, проходившего на высшем уровне в Хельсинки с 30 июля по 1 августа 1975 г. Возьмём для обзора публикации с 15 июля по 15 августа 1975 г. За это время в ней было помещено по данной теме 93 материала, из них 13 – положительного характера. Вошли в эту группу в основном материалы, излагавшие официальные высказывания участников совещания, позицию Советского Союза, заявления американского правительства, сокращённые тексты документов. Материалов редакционных полос в ней нет. Это говорит о том, что владельцы и редакторы «Нью-Йорк таймс» поддержки идее созыва совещания не выражали.