Под лежачий камень - [15]

Президент поэтому пригласил к себе в столицу Клиффорда Уэнрайта и сделал его своим личным секретарем с жалованьем в двадцать тысяч перуанских долларов в год. Да, сэр, такое большое содержание. Уэнрайт больше не пил — благодаря мне и Тимоти, и он стал жить припеваючи. Не забудьте, какое средство помогло — кора кализайи, смешанная с другими травами. Сварите чай и давайте по чайной ложке через каждые два часа. Можете на себе попробовать. Отбивает всякую охоту к вину.

Я уже вам говорил, что человек может сделать гораздо больше для других, чем для себя. Уэнрайт, благодаря своему уму, вывел целую страну из затруднения и поставил на ноги. А что он мог сделать для себя? А я без особого ума, но с некоторым характером и здравым смыслом, поставил его на ноги, потому что у меня не было того слабого пункта, которым он страдал. И…

Троттер остановился. Я взглянул на его обтрепанную одежду, на его загорелое, твердое лицо.

— Разве Уэнрайт не предлагал вам сделать что-нибудь для вас? — спросил я.

— Да, он мне предлагал очень хорошие места. Но мне пришлось бы покинуть Агвас-Фрескас, и поэтому я от них отказался… Видите, я только вскользь упомянул вам о той девушке, Тимоти. Мы с ней очень сошлись. Она была очень добрая. Что из того, что она жила в соломенной хижине и ходила с голыми ногами?

— Месяц тому назад, — продолжал Троттер, — она ушла. Я не знаю куда. Но…

— Вам лучше вернуться в штаты, — начал я снова уговаривать. — Я могу вам наверное обещать, что мой брат устроит вас на своем заводе, сахарном или хлопчатобумажном. Не знаю на каком.

— Я думаю, она вернулась к матери, — сказал Троттер, — в горы, в ту деревню, откуда она родом. Скажите мне, как будет оплачено то место, о котором вы говорите?

— Право, не знаю, — сказал я нерешительно, ничего не понимая в коммерческих делах. — Я думаю, пятьдесят или сто долларов в месяц… а может быть, и двести.

— Не забавно ли, — сказал Троттер, копая босыми ногами в земле, — как человек становится глуп, когда дело идет о том, как направить свой собственный челн? Я, например, не знаю. Конечно, я здесь не останусь. Но… я желал бы, чтобы вы видели Тимоти. У каждого человека свой слабый пункт.

Гичка с «Андадоры» приближалась к берегу, чтобы захватить капитана, судового комиссара и меня, единственного пассажира.

— Я гарантирую вам, — сказал я уверенно, — что мой брат будет вам платить семьдесят пять долларов в месяц.

— В таком случае, отлично, — сказал Уильям Троттер. — Я…

В эту минуту со стороны суши, из-за ослепляющих песков, донесся мягкий женский голос. Я увидел девушку с слегка желтоватым оттенком кожи. Она стояла и звала.

— Это она, — сказал Уильям Троттер, взглянув туда, откуда слышался голос. — Она вернулась! Я вам премного благодарен, но я не могу принять ваше предложение. Тем не менее большое спасибо. Разве не забавно, что мы не можем ничего сделать для себя, а делаем чудеса для других? Вы меня очень соблазнили вашими финансовыми предложениями. Но… у каждого из нас есть свой слабый пункт. Мой слабый пункт — Тимоти. — Троттер уже сделал несколько шагов от меня, но потом снова вернулся. — Я чуть не забыл попрощаться с вами. Это как-никак волнует, если неожиданно пропадают на месяц, а потом так же неожиданно возвращаются. Всего вам доброго. — Он пожал мне руку. — Да, помните эти ружейные выстрелы, которые мы недавно слышали в казармах? Я знал, что они обозначали, но не сказал вам тогда. Это взвод солдат расстрелял Клиффорда Уэнрайта за то, что он выдал государственные секреты Никамальской республике. Ну, конечно, был виноват ром. Он не удержался и снова запил. Я думаю, у нас у всех есть свои слабые пункты, и мы не можем помочь себе. Я должен идти — мой «слабый пункт» меня дожидается. Я очень охотно принял бы место у вашего брата, но… у нас у всех слабые пункты. Всего доброго!

* * *

Огромный черный кариб понес меня на спине через прибой к гичке. По дороге комиссар передал мне письмо, которое он в последнюю минуту получил на почте в Агвас-Фрескасе. Письмо было от брата. Он просил меня встретиться с ним в отеле в Новом Орлеане и принять место в его деле — сахарном или хлопчатобумажном — с годовым окладом в пять тысяч долларов.

Когда я прибыл в Новый Орлеан, я поспешил… как можно дальше от указанного отеля в захудалые меблированные комнаты. И, сидя у чердачного окошечка моей комнаты, я написал эту историю ради хлеба насущного.

Марионетки

Перевод под ред. В. Азова.

Полицейский стоял на углу Двадцать четвертой улицы и неимоверно темного переулка, около того места, где надземная железная дорога пересекает улицу. Было два часа ночи; впереди, вплоть до самого рассвета, предвиделась одна холодная, сырая, жуткая тьма.

Человек в длинном пальто, с надвинутой низко на лоб шляпой и с каким-то предметом в руке, вышел бесшумно, но быстро из темного переулка. Полицейский окликнул его вежливо, но тем уверенным тоном, который всегда связан с сознанием своей власти. Поздний час, подозрительная репутация переулка, торопливость прохожего, его ноша — все это легко складывалось во «внушающие подозрения» обстоятельства, требовавшие со стороны полицейского выяснения.