Под лапой. Исповедь кошатника - [54]

Стереотипное высказывание о том, что «не люди командуют кошками, а кошки – людьми», вновь стало актуально: только Бутси командовала и людьми, и другими кошками. Иногда без прозвища «Серый Генералиссимус» было не обойтись.

Судя по всему, какая-то часть ее мозга размером с грецкий орех заставила Бутси твердо поверить в то, что без нее все мы вмиг угодили бы на улицу и стали бы просить милостыню. Пусть я и жил во власти иллюзии, что кресло семидесятых годов, которое я вытащил со свалки и обил новым материалом, принадлежит мне, мы оба понимали: на самом деле оно – собственность Бутси. Конечно, мы с Ди могли не давать ей спать в углублении на верхушке кресла, прикрыв дыру последним номером «Грации» или «Нью-Йоркера», а когда Бутси намеренно спихнет журнал на пол своим задом, мы могли бы попробовать снова, но было ясно, кто одержит победу. Так же и Медведь мог уверять себя, что любимая коробка из-под компьютера – та самая, которой мы ловили цыпленка, с надписью «Отремонтировано» – только его «особое место», когда в действительности они с Бутси прекрасно понимали: стоит ей только кивнуть, и коробка перейдет в ее безграничное владение, независимо от того, чем она намерена там заниматься.

Подобное мы уже проходили с самим Медведем: ненормальная любовь к коробкам из картона и пенопласту, пугающие своим размером зрачки, привычка усаживаться на коленях так, будто он готовится воткнуть в меня флагшток, прикованные к столу взгляды, которые намекали, что существует некий тайный сговор между тобой, котом и сомнительной банкой тунца.

Возможно, в свои первые «тихие» недели Бутси смотрела и училась у Медведя («Наблюдение: когда тощий кот с огромными глазами, представитель первоначальной группы, дерет когтями диван, его ругают не так сильно, как остальных. Любопытно»). Медведь по-прежнему во многом оставался главным в доме, но на стороне Бутси с ее кокетливой внешностью было явное преимущество. Она словно сошла с дешевой рождественской открытки или высовывается из кармашка норковой шубы некой избалованной особы, и от этого казалась непредсказуемой. Посмотришь, как Бутси прячется в коробке с пенопластовыми шариками – просто очаровашка! – а сам в это время думаешь: «Не удивлюсь, если у нее там припрятан миниатюрный пулемет».

Так кто из них двоих был сообразительнее? Этот вопрос занимал меня не меньше, чем вопросы вроде «Кто победит, если в битве сойдутся мои коты, Тряпичный котик и герои мультика «Топ Кэт»?» и «Будь мои питомцы группой «Rolling Stones», кто из них был бы Миком Джаггером?». Скорее всего, Медведь и Бутси умом друг другу не уступали, а разница была не в сообразительности, а в том, кто из них чего добивался.

Понятно, что они оба хотели всего и сразу, но если Медведь и Бутси сходились во мнении о том, что для них всё должно быть идеально, то под этим «всё» они имели в виду совершенно разные вещи. Для Медведя это возможность один на один высказать человеку свои пугающе сильные чувства, укромное местечко для сна, уголок для размышлений и множество других таинственных вещей. Для Бутси это значило быть главной любой ценой. Она даже пошла против кошачьей природы и приучилась спать ночами напролет, только бы подольше не спускать глаз с меня и Ди – или, скорее, подольше убеждаться в том, что мы не спускаем глаз с нее.

Понятно, что в таблоидном мире подобная жажда внимания уничтожает людей изнутри, однако ничего такого не случится, если ты – серая кошечка-карлик с милыми раскосыми глазками и тоненькими ножками. Когда к нам приходили гости, Бутси с радостью выслушивала их дифирамбы.

– О-о-о, так бы и посадила бы ее в сумочку и ходила бы с ней по магазинам! – умилялась наша подруга Грейс.

– Она как будто игрушечная! – вторила ей почтальонша Филлис.

Бутси заинтересовала даже моего отца, не склонного уделять внимание ручным питомцам.

– На вид прям дорогущая, да? Вот и думай, почему люди не заводят кошек необычного окраса и не сводят их, чтобы получилось еще больше необычных котят.

– Верно подмечено, – сказал я. – Надо бы подкинуть идейку каким-нибудь заводчикам. Уверен, они заинтересуются.

– Чего? – отозвался отец, которого вдруг отвлек пролетавший за окном ястреб-перепелятник.

Для моей мамы Бутси представляла собой сложную дилемму. С одной стороны, она влюбилась в мелкую с первого взгляда: именно о такой кошечке, хрупкой и общительной, она всегда мечтала, а теперь, когда Слинк устраивала безумные выходки, стала мечтать еще больше. С другой стороны, глядя на Бутси, мама видела не только умилительного косоглазого друга, но и пушистое напоминание о том, что у нее по-прежнему нет внуков.

Мама всегда была человеком уравновешенным и не изменяла своим принципам, однако, наблюдая за ее знакомством с моими двумя новыми кошками, я впервые заметил что-то вроде признаков раздвоения личности.

– Можно я заберу ее себе, ну пожалуйста? – повторяла мама, глядя на Бутси, после чего вдруг добавляла: – И как вы только справляетесь со всеми этими кошками!

– Как же мило он высовывает язычок! – смеялась она, разглядывая Пабло. И тут же хмурилась. – Шесть – это, по-моему, уже слишком!