Под Куполом. Том 1. Падают розовые звезды - [13]

Но он услышал первую сирену, вой которой прорезал день. Этот звук его уши выхватывали среди всех остальных точно так же, как уши матери выхватывают плач собственных детей. Говард Перкинс мог даже сказать, что это за машина и кто сидит за рулем. Только на Третьем и Четвертом патрульных автомобилях стояли эти старые вопилки, но Джонни Трент уехал на Третьем в Касл-Рок вместе с пожарными, на плановые учения. «Контролируемое возгорание», так они это называли, хотя на самом деле речь шла о забаве для взрослых мужчин. Значит, он слышал сирену Четвертого, одного из двух оставшихся «доджей», и за рулем сидел Генри Моррисон.

Перкинс перестал сгребать листья и застыл, склонив голову. Вой сирены начал затихать, и он продолжил прерванное занятие.

На крыльцо вышла Бренда. Практически все в Милле называли ее мужа Герцогом – прозвище осталось со школьных дней, когда он не пропускал ни одного фильма с Джоном Уэйном, которые показывали в «Звезде». Но Бренда перестала его так называть, едва они поженились, отдав предпочтение другому прозвищу. Оно Перкинсу как раз не нравилось.

– Гови, электричество отключили. И что-то взорвалось.

Гови. Сплошной Гови. Куда ни кинь – только Гови. Он пытался воспринимать это, черт побери, по-христиански, но иногда задавался вопросом: а не это ли прозвище отчасти в ответе за тот маленький приборчик, который он нынче таскал в груди[13].

– Что?

Она закатила глаза, промаршировала к портативному приемнику, выключила его, оборвав на полуслове хор Нормана Любоффа, исполняющего «Друг наш верный Иисус».

– Сколько раз я должна говорить тебе, чтобы ты не ставил эту штуковину на капот моего автомобиля? Поцарапаешь, и придется продавать дешевле.

– Извини, Брен. Так что ты сказала?

– Отключили электричество. И что-то грохнуло. Вероятно, поэтому и проехал Джонни Трент.

– Это Генри. Джонни в Роке на пожарных учениях.

– Ну, кто бы это…

Завыла еще одна сирена, на этот раз из новых, про себя Герцог называл их Твити[14]. Голос подал Второй патрульный автомобиль, которым управляла Джекки Уэттингтон. Конечно же, Джекки, потому что Рэндолф остался в лавке и теперь покачивался на своем стуле, положив ноги на стол и читая «Демократа». Или сидел на толчке. Питер Рэндолф был хорошим копом, при необходимости мог показать характер, но Герцог его не любил. Отчасти потому, что тот верой и правдой служил Джиму Ренни, отчасти потому, что иной раз проявлял излишнюю жесткость, но прежде всего потому, что был ленивым, а Герцог Перкинс не выносил ленивых копов.

Бренда смотрела на мужа большими глазами. Не один десяток лет она прожила женой полицейского и знала, что два взрыва, две полицейские сирены и отключение централизованной подачи электроэнергии в сумме не сулят ничего хорошего. Поэтому очень удивилась бы, если б в этот день с лужайки у дома Гови сгреб все опавшие листья или ему удалось послушать репортаж футбольного матча, в котором его любимые «Дикие коты», объединенная команда старших школ Честерс-Милла и Таркерс-Миллса, в пух и прах разнесли бы Касл-Рок.

– Тебе лучше собираться, – сказала она. – Что-то случилось. Я только надеюсь, что никто не умер.

Перкинс снял с ремня мобильник. Чертова хреновина висела там, как пиявка, с утра до вечера, но он не мог не признать, что вещь удобная. Номер набирать не стал, только смотрел на мобильник, ожидая, что тот зазвонит.

Но тут подал голос еще один Твити: Первого патрульного автомобиля. Рэндолф выкатился из полицейского участка. И сие означало, что дело действительно серьезное. Герцог более не думал, что мобильник зазвонит, и уже собрался прицепить его к ремню, когда раздался сигнал. Стейси Моггин.

– Стейси! – Перкинс знал, что нет никакой необходимости орать в эту хреновину, Бренда говорила ему об этом сто раз, но он, похоже, ничего не мог с собой поделать. – Что ты делаешь в участке субботним ут…

– Я не в участке, а дома. Питер позвонил и попросил передать, что едет на Сто девятнадцатое и дела там плохие. Он сказал… самолет столкнулся с лесовозом. – В голосе Стейси звучало сомнение. – Я не знаю, как такое может быть, но…

Самолет. Господи. За пять минут до этого, может, чуть больше, когда он сгребал листья и пел вместе с хором: «Как велик Ты…»

– Стейси, это Чак Томпсон? Я видел, как его новый «пайпер» пролетел мимо. Довольно низко.

– Не знаю, чиф, я сказала вам все, что услышала от Питера.

Бренда – не дурочка – уже отгоняла свою машину, освобождая подъездную дорожку для травянисто-зеленого патрульного автомобиля чифа. Портативный приемник она поставила рядом с кучкой опавших листьев.

– Понятно, Стейси. В твоей части города света тоже нет?

– Нет, и телефон не работает. Я звоню по мобильнику. Вероятно, все очень плохо, да?

– Надеюсь, что нет. Ты сможешь приехать и прикрыть нас? Готов спорить, в участке все двери нараспашку и ничего не заперто.

– Буду в пять секунд. Найдете меня в диспетчерской.

– Все понял.

Когда Бренда возвращалась по подъездной дорожке, завыла городская сирена, и от этих завываний, то набирающих силу, то, наоборот, чуть ли не сходящих на нет, Герцогу Перкинсу всегда скручивало живот. Следовало спешить. Однако он нашел время, чтобы обнять Бренду. И она до конца своих дней помнила о том, что он нашел для этого время.