Под куполом парашюта - [4]

Пришел и долгожданный день первого прыжка. Получив приказ готовиться, мы — будущие инструкторы — еще раз осмотрели парашюты, подогнали подвесную систему под свой рост и в назначенное время прибыли на летное поле аэродрома.

Трехмоторная машина, словно необъезженный конь, нервно дрожала, готовая пойти в воздух. Разместились в удобных креслах самолета. Последними поднялись в машину наш инструктор и выпускающий Леонид Григорьевич Минов. Дан старт. Самолет, ревя моторами и выбрасывая клубы отработавшего газа, все быстрее и быстрее бежит по взлетной полосе и, плавно отрываясь от земли, набирает высоту. В застекленные окна кабины видим, как уплывает выложенная на аэродроме буква Т (посадочный знак), ангары, а в стороне — Евпатория, окаймленная широким полукругом залива.

Самолет плавно делает последний разворот и ложится на прямую, проходящую точно над посадочным знаком. Леонид Григорьевич открывает дверь самолета и, держась за ручку, смотрит на землю, определяя точку отделения от самолета, затем взмахом правой руки подзывает первого парашютиста, «пристрелочного». Прыгая, он должен уточнить расчет, а мы сможем увидеть, куда надо приземляться. Сидим не шевелясь, запоминая все движения «пристрелочного». Вот он подошел к двери, поставил на борт левую ногу, правой рукой взялся за вытяжное кольцо, отодвинул запасной парашют вправо. Мы, как один, незаметно для себя приподнимаемся со своих мест. Выпускающий слегка касается рукой плеча парашютиста, и тот, наклонясь вперед, бросается вниз.

Не отрываясь, смотрю в окно и вижу, как парашютист летит, раскинув ноги. Ясно видны стоптанные подошвы его сапог… Мгновение — и над ним вспорхнул маленький вытяжной парашют, который тянет за собой основной. Освободившись, основной парашют вспыхивает белоснежным куполом-полушаром. И сразу же парашютист повисает под огромным зонтом. Машина идет на следующий круг, и борт самолета поочередно оставляют еще два парашютиста. Моя очередь. Ерзаю в кресле, глядя то на Леонида Григорьевича, то на землю, то на теперь уже маленькие беленькие зонты, под которыми спускаются мои товарищи. Врач, стоящий рядом, замечает мое волнение. Взяв мою руку, считает пульс — девяносто вместо семидесяти. То ли для успокоения, то ли для разрядки хлопает меня по плечу и говорит: «Хорошо!»

Подхожу к открытой двери. С высоты 600 метров смотрю на землю и впервые по-новому ощущаю высоту. Земля кажется необычной, не такой, какой привык ее видеть из кабины своего истребителя. И город в стороне, и синий рукав залива кажутся маленькими от ощущения высоты. Не верится, что, шагнув в бездну, опустишься на землю…

Легкое прикосновение правой руки Леонида Григорьевича приводит меня в чувство. Не задумываясь, мягко сгибаюсь и лечу вниз головой… В падении отчетливо вижу землю, сначала неподвижную, как на аэроснимке, с разлинованными прямоугольниками площадей. Потом она медленно начинает вращаться вокруг меня, и я лечу, убеждая себя, что это происходит от моего собственного вращения. «Нужно остановить падение», — мелькает в сознании. С силой дергаю вытяжное кольцо. Кончик троса просвистел перед самым носом и остался в руке. Усилие, которое нужно применить для выдергивания вытяжного кольца, — около двух килограммов, а я дернул его с такой силой, на какую только был способен в это мгновение. С большой скоростью лечу к земле и думаю: раскроется ли парашют, и почти одновременно ощущаю толчок. Меня встряхивает, как котенка, и вместе со стропами болтает в воздухе. Дышу легко и свободно, а при падении почти не дышал.

После шума мотора и ожидания прыжка наступила удивительная тишина и спокойствие, хотя нервы и возбуждены. Машу самолету, уходящему на последний круг, кричу товарищам и плавно снижаюсь к земле. Перед самой землей разворачиваюсь по ветру и падаю на бок, почти в центре аэродрома. Подбегает врач, хватает за руку, улыбаясь смотрит в лицо.

— Молодец! Пульс сто четыре. А самочувствие?

Что ему сейчас скажешь о своих чувствованиях…

Я вне себя от радости, но стараюсь держаться серьезно и солидно.

В тот же день в моей новенькой парашютной книжке появилась первая запись: «10.5.1932 — С-т АНТ-9, высота 600 м», а мне вручили нагрудный значок парашютиста под номером 94. Этот маленький, покрытый голубой эмалью значок я долгие годы с гордостью носил на груди.

На евпаторийских сборах все слушатели совершили по пять прыжков с парашютом. Четыре — с самолета АНТ-9 и один — из кабины двухместного самолета Р-5. Этот прыжок был для меня тяжелым и оставил неприятные воспоминания.

…На высоте шестисот метров вылез на плоскость, чтобы по сигналу летчика броситься вниз. Уже стоя на плоскости, взглянул на землю и вдруг почему-то почувствовал себя одиноким и потерянным. Мною овладела одна мысль — как можно скорее очутиться на земле. Но, думая о земле, не мог сдвинуться с места и бессмысленно глядел вниз. Понимал, что медлить нельзя — нужно прыгать, иначе расчеты будут сбиты. Летчик подал сигнал оставить самолет, но чувство физического отвращения к прыжку казалось непреодолимым. Посмотрел на землю, на летчика и увидел, как тот раздраженно повторил свой приказ. Тогда, напрягая волю, отвалился от самолета и скоропалительно дернул кольцо, чтобы тотчас прекратить падение. Прыжок получился неважный. Крепким ударом о землю поплатился за промедление, потому что, не выполнив своевременно команды летчика, приземлился на дорогу, изрытую ямами. И все же был доволен, что переборол в себе небывалую силу сопротивления, а точнее, силу страха.