Под крыльями — ночь - [91]
Зарево было заметно еще издали. На этот раз самолет встретили с земли беспорядочным огнем зенитной артиллерии. Сбросив серию бомб, Гончаров развернулся на обратный курс. Репутация экипажа была восстановлена. Благодаря своему мастерству Гончаров сделал то, что не удалось выполнить нескольким другим однополчанам.
В целом дела у моих соседей шли хорошо. Увеличилось число хорошо подготовленных экипажей, умножились боевые успехи. Командиру 2-й эскадрильи, ветерану дивизии Семену Полежаеву было присвоено звание Героя Советского Союза, Володя Шабунин и Женя Гончаров были награждены орденом Ленина, Чижов — орденом Красного Знамени. Получили высокие награды и другие экипажи. Для полка это был большой праздник. Состоялся митинг. На торжество Михаил Иванович Хренов пригласил и меня как бывшего командира эскадрильи. Я от души поздравил своих товарищей. Их праздник был и моим праздником, я радовался боевым успехам друзей.
«Полоса удач», однако, скоро кончилась, на эскадрилью обрушилось несчастье. В начале мая полк вылетел на боевое задание в помощь белорусским партизанам. Немецкие каратели окружили партизан, силы были неравные, требовалась помощь с воздуха. Из этого полета не вернулся экипаж Чижова.
Три боевых друга, командиры звеньев 3-й эскадрильи Шабунин, Чижов и Гончаров, со своими штурманами Московским, Жеребцовым и Згеевым жили в одной комнате. Шесть человек. Но им не было тесно. Боевая работа их так сдружила, что они были словно одна семья. Теперь две койки стояли пустыми…
Вскоре Гончарову представилась возможность отомстить за друзей. Его послали на разведку, погоды в район Витебска, попутно он обнаружил вражеский аэродром.
— Смотрите внимательно, — приказал Гончаров экипажу. — На обратном пути мы сюда заглянем.
Аэродром казался пустым. Вероятно, самолеты был; тщательно замаскированы.
Разведав погоду, Гончаров сделал заход на запасную цель. К моменту бомбометания подоспел немецкий истребитель и атаковал самолет уже на боевом, курсе. Пришлось действовать на два фронта: поражать наземную цель и вести воздушный бой.
Закончив бомбометание, Гончаров спустился до двухсот метров и направился к аэродрому. У самой цели перешел на бреющий полет.
На поле стоял один-единственный самолет. Возможно, тот истребитель, с которым они вели воздушный бой, уже успел сесть, а может быть, другой готовился к взлету. Стрелок дал длинную очередь, и вражеская машина загорелась.
— Это вам, проклятые, за наших друзей. Жаль, что мало. В другой раз еще добавим, — сказал Гончаров, набирая высоту.
Примерно через месяц члены экипажа Чижова по одному возвратились в часть. Первым объявился штурман Жеребцов, затем стрелок Гвинджилия и стрелок-радист Малинов. А Чижова нет.
Из рассказа экипажа выяснилось следующее. После бомбометания самолет атаковали сверху одновременно два истребителя — слева и справа. Стрелок Гвинджилия ударил пулеметной очередью по левому атакующему и, мгновенно перебросив турель, открыл огонь по правому, который тотчас запылал и камнем рухнул вниз. В это время третий истребитель атаковал снизу и поджег наш самолет. Экипаж выбросился на парашютах.
Приземлились в расположении партизан. Тут же чуть раньше упали и взорвались три самолета: два вражеских и наш. Оказывается, стрелок сбил и первый истребитель.
Положение партизан было очень тяжелым. Вражеское кольцо все больше сжималось. Под прикрытием ночи партизаны маленькими группками просачивались сквозь него. Таким путем они решили вывести и сбитых летчиков. Каждому из них назначили в проводники по два партизана. Троих вывели благополучно, а группа Чижова наткнулась на немцев и в неравном бою погибла…
Обстановка требовала усиления мощи бомбового удара. Командование стремилось ввести в строй как можно больше экипажей. Был укомплектован «сборный» экипаж: летчик Федоткин, штурман Соснов, стрелок Реутов. Стрелком-радистом был назначен Максимов.
Экипаж этот нельзя было назвать удачным по составу. Федоткин летал редко и с большими перерывами, штурман часто не доносил бомбы до цели. Максимов отправлялся с ними на задание всегда с тяжелым сердцем. Из десятого вылета самолет Федоткина не вернулся.
Огонь с земли в районе цели был редким. Сбросив бомбы летчик сделал мелкий разворот с большим радиусом, штурман дал курс и… машина оказалась над крупным городом, из которого зенитная артиллерия открыла прицельный огонь залпами. Надо бы совершить противозенитный маневр, но командир корабля запоздал с этим. Первый залп, второй, третий… На четвертом залпе в самолет попал снаряд, мотор заклинило, винт остановился. Продолжая лететь со снижением дальше, натолкнулись на аэродром и там снова были обстреляны.
Дотянуть до линии фронта не удалось. Остановившийся винт создавал большое лобовое сопротивление, самолет неумолимо снижался, и экипажу ничего не оставалось иного, как выброситься на парашютах.
Через некоторое время в части была получена телеграмма, сообщавшая, что из экипажа Федоткина трое перешли линию фронта, а Василий Максимов выпал из самолета и погиб.
Для меня это был тяжелый удар, но бывший стрелок нашего экипажа Рогачев настойчиво повторял:
Книга посвящена становлению нашей авиации, героизму и мужеству советских летчиков в борьбе против фашистских оккупантов. В центре повести один из ветеранов советской авиации — Евгений Иванович Борисенко, который с честью прошел суровую школу Великой Отечественной войны. Книга рассчитана на массового читателя.
Двести пятьдесят дней длилась героическая оборона Севастополя во время Великой Отечественной войны. Моряки-черноморцы и воины Советской Армии с беззаветной храбростью защищали город-крепость. Они проявили непревзойденную стойкость, нанесли огромные потери гитлеровским захватчикам, сорвали наступательные планы немецко-фашистского командования. В составе войск, оборонявших Севастополь, находилась и 7-я бригада морской пехоты, которой командовал полковник, а ныне генерал-лейтенант Евгений Иванович Жидилов.
Книга американского журналиста Питера Даффи «Братья Бельские» рассказывает о еврейском партизанском отряде, созданном в белорусских лесах тремя братьями — Тувьей, Асаэлем и Зусем Бельскими. За годы войны еврейские партизаны спасли от гибели более 1200 человек, обреченных на смерть в созданных нацистами гетто. Эта книга — дань памяти трем братьям-героям и первая попытка рассказать об их подвиге.
Предлагаемый вниманию читателей сборник знакомит с жизнью и революционной деятельностью выдающихся сподвижников Чернышевского — революционных демократов Михаила Михайлова, Николая Шелгунова, братьев Николая и Александра Серно-Соловьевичей, Владимира Обручева, Митрофана Муравского, Сергея Рымаренко, Николая Утина, Петра Заичневского и Сигизмунда Сераковского.Очерки об этих борцах за революционное преобразование России написаны на основании архивных документов и свидетельств современников.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга о великом русском ученом, выдающемся физиологе И. П. Павлове, об удивительной жизни этого замечательного человека, который должен был стать священником, а стал ученым-естествоиспытателем, борцом против религиозного учения о непознаваемой, таинственной душе. Вся его жизнь — пример активного гражданского подвига во имя науки и ради человека.Для среднего школьного возраста.Издание второе.
В этом романе читателю откроется объемная, наиболее полная и точная картина колымских и частично сибирских лагерей военных и первых послевоенных лет. Автор романа — просвещенный европеец, австриец, случайно попавший в гулаговский котел, не испытывая терзаний от утраты советских идеалов, чувствует себя в нем летописцем, объективным свидетелем. Не проходя мимо страданий, он, по натуре оптимист и романтик, старается поведать читателю не только то, как люди в лагере погибали, но и как они выживали. Не зря отмечает Кресс в своем повествовании «дух швейкиады» — светлые интонации юмора роднят «Зекамерон» с «Декамероном», и в то же время в перекличке этих двух названий звучит горчайший сарказм, напоминание о трагическом контрасте эпохи Ренессанса и жестокого XX века.