Под крылом Вишну - [55]

Узкая каменная мостовая с лилово-черной жижей в канавах по обеим сторонам, извиваясь, спускалась все ниже и скоро вывела на обширную площадь Льясингкхья. Перед нами была людская река, которая — вся в движении — переливалась красками и солнечными бликами. Тут были свой фарватер, завихрения и заводи. Слева люди на балконах домов, в окнах, на крышах казались волнами и брызгами, выброшенными на берег. Главный поток устремлялся туда, где площадь обрывалась к реке. Здесь на холме друг против друга стоят храмик и галерея — помост, где сейчас сидели на скрещенных ногах музыканты. На небольшой площадке между ними толпится и суетится народ. У многих (если не у всех) в руках безглавые петухи. Люди рвутся поскорее обмазать свежей кровью какого-то бога, барельеф которого стоит на земле. Кругом кровь… и музыка, музыка. Несколько оркестров играют то одновременно, то порознь; музыканты группами, скрестив ноги, сидят на земле. Музыка простая, но мелодичная.

Тут же среди них «мясник» ловко обезглавливает петухов (видимо, за деньги). Монах, присев на корточки перед игрушечным столиком, читает священные листы. Ползает полуголый ребенок, собака лижет свежую кровь, возле плотной группы людей у храма к колышкам привязаны два козленка… Черный жертвенный козленок с блестящей длинной шерстью и мягкими, висячими ушами был очень мал. Хозяин бился над ним, прося у него согласия быть жертвой. На козленка плескали воду, норовя попасть в уши, но он стоял как изваяние, ни на что не реагируя, был весь мокрый, но не встряхивался. И вдруг рванулся и побежал…

Перед холмом, на котором стоят храм и галерея, в груде камней наклонно стоит высокий столб с маленькой перекладиной, весь обмотанный веревками, с него до земли спускаются два длинных полотнища. Это и есть линга, и жертвы приносят в ее честь.

Левее столба среди толпы возвышаются две колесницы. Массивные, размалеванные и украшенные цветными лоскутками и гирляндами увядших цветов. На дальней колеснице храмик с двухъярусной крышей, на ближней — с трехъярусной, впереди нее загнутое кверху толстенное дышло. Вверху к нему примотан травяными веревками идол в рост человека, по его лицу стекают струи свежей крови. Вокруг большая толпа, плотность которой по мере приближения к идолу увеличивается. Над головами поднимаются руки, одни стремятся передать «мяснику» петуха, другие — принять трепещущее тело птицы, передают траву и цветы, получают их обратно. Траву и цветы, которые коснулись идола, благоговейно поднимают с земли и укрепляют на себе. Мужчины затыкают эти реликвии под топи или за ворот — на счастье.

На каких-то приступках на колеснице закрепились над толпой несколько «мясников», они непрерывно принимают из толпы петухов, запрокидывают им голову и со знанием дела равнодушно ее отрезают. Кровью мажут идола, жертву бросают хозяину. Хозяин жертвы, принимая ее от «мясника», сначала делает такое движение, как бы мажет себе лоб кровью, затем голову жертвы кладет на блюдо, а тело небрежно берет и несет, шагая важно и с достоинством.

Невдалеке лежат на земле обезглавленные козлы, значит идол принимает жертвы и покрупнее.

У дороги стоит на открытом месте странная фигура, вроде чучела, вся увешанная бусами-четками, гирляндами цветов, веревками, бубенчиками. Подо всеми украшениями не сразу увидишь оранжевую тогу. Монах! Ох и здоров же! Хотя он и вымазан пеплом, но тело чистое, незагорелое. Ноги даже розовые, без трещин, не как у простых непальцев, которые ходят босиком. На щиколотках — серебряные браслеты и шерстяные нитки. На бицепсах — массивные желтые браслеты, а на голове — лисья шапка, нависшая над глазами. Поверх оранжевой тоги надет жилет из шкуры леопарда. Длинная кисть из шерстяных ниток и бубенчиков спадает до колен. Монах стоит и перебирает ногами, кисть от этого подпрыгивает и ударяется то об одно, то о другое колено, бубенцы гремят и привлекают публику. Непальцы бросают в выдолбленную чашку «святого» по нескольку зерен риса, цветы или мелкую монету, получая взамен тику на лоб.

Группа женщин поровнялась с коровой. Женщины по очереди ухватывали корову пальцами около хвоста, затем прикладывали пальцы, сложенные щепотью, ко лбу, т. е. брали прах от хвоста коровы. Корова священна, и об этом, видимо, вспоминают в праздник.

Принеся жертву Бхайрави, линге и другим символам или божествам, нагулявшись в толпе людей, жители Бхадгаона с чувством исполненного долга возвращаются в свои жилища. Еще несколько дней отдыха, вкусной еды, встреч с родственниками и друзьями, и наступят будни. Надо будет думать о предстоящей посадке риса, основе питания. Муссон на подходе.

В Тхими. Чтобы увидеть праздник в Тхими 14 апреля, мы выехали из дому в 7 часов утра. Оказалось, что мы не одиноки, у нас было много попутчиков на машинах и пеших. По главной улице в том же направлении возле серых колючих обочин шли гуськом небольшие группы мужчин и женщин. Ярко светило солнце. На огромных деревьях пе шевелился ни один лист.

Вот и Тхими — эта старинная большая деревня, по внешнему виду ничем не отличающаяся от города. В той ее части, где дома стоят возле шоссе, низ домов — сплошные лавки. Торгуют бакалеей, ситцем (это как везде), а главное — глиняными сосудами. Рядами стоят вдоль дороги горшки, кринки, корчаги, лохани, сосуды в рост человека. Такое увидишь только здесь. Прямо в тесноте узеньких переулков можно наблюдать, как на вращающемся круге рождаются из серой глины горшки, а потом обжигаются под кучей земли и соломы. Здесь живет подкаста гончаров.