Под кожей - [7]

Перестроившись в левый ряд, Иссерли нажала на педаль акселератора, машина ее пошла быстрее, чем в любую из минут этого дня. И не только потому, что такую скорость навязал ей поток автомобилей, в котором она двигалась: Иссерли не терпелось поскорее покончить с этой историей. Усталость вернулась к ней, полная мстительных намерений: ей страшно захотелось найти при дороге какое-нибудь затененное пристанище, откинуться на спинку сиденья и хоть немного поспать.

На другом конце моста, там, где он снова соединялся с землей, Иссерли с мучительной, ревностной сосредоточенностью преодолела кольцевую развязку и выбралась из потока направлявшихся в Инвернесс машин, более чем способного затянуть туда и ее. Проделывая это, Иссерли не пыталась согнать с лица гримасу тревоги: все равно она его уже потеряла.

Впрочем, чтобы нарушить молчание последних проводимых ими вместе минут, она предложила ему на прощание маленькое утешение:

— Я провезу вас немного дальше, за поворот на Абердин. Тогда вы, по крайней мере, будете знать, что все проезжающие мимо машины идут на юг.

— Да, отлично, — бесстрастно отозвался он.

— Кто знает? — пытаясь развеселить его, сказала Иссерли. — Может быть, к наступлению темноты вы уже доберетесь до Брэдфорда.

— До Брэдфорда? — он, нахмурившись, повернулся к ней и с вызовом спросил: — С чего вы взяли, что я еду в Брэдфорд?

— Разве вы не собираетесь навестить детей? — напомнила она.

Неловкая пауза, затем:

— Я их никогда не навещаю, — с вызовом сообщил он. — Даже не знаю, где они живут. Где-то в Брэдфорде, это все, что мне известно. Джанин — моя бывшая жена — знать меня не хочет. Для нее я больше не существую.

Он смотрел вперед, на дорогу, словно прикидывая, сколько тысяч городов лежит там, на юге, и сопоставляя полученный результат с числом тех, в которые собирается заглянуть.

— Да и уехала она в Брэдфорд давно уже, — сказал он. — За это время ее и на долбаный Марс могло занести, откуда мне знать?

— Но тогда… — начала Иссерли, переключая передачу так грубо, что из коробки донесся жуткий скрежет, — куда же вы надеетесь попасть сегодня?

Ее пассажир пожал плечами.

— Глазго был бы в самый раз, — сказал он. — Там есть хорошие пабы.

Обнаружив, что взгляд ее устремлен мимо него, на указатели, извещающие о приближении зоны парковки, он сообразил, что его вот-вот высадят из машины. И это породило в нем последний, никчемный выброс необходимой для разговора энергии, топливом для которой послужила горечь.

— Сидеть все время в Алнессе, в отеле «Коммершл» с компанией старых кошелок, слушающих, как какой-то идиот распевает долбаную «Копакабану», это ж с ума можно спятить.

— Но где же вы будете ночевать?

— А у меня есть в Глазго пара знакомых, — ответил он и снова сник — похоже, последняя струйка топлива уже распылилась в воздухе. — Все, что мне нужно, — изловить одного из них. Ну так ведь должны же они где-то тусоваться. Мир невелик, а?

Иссерли вглядывалась в выраставшие впереди накрытые снежными шапками горы. Ей-то этот мир казался как раз довольно большим.

— М-м-м, — выдавила она, неспособная разделить представления своего пассажира о том, как встретит его Глазго.

Почувствовав это, он произвел короткий скорбный жест — открыл мясистые ладони, словно показывая, что в них ничего не спрятано.

— Хотя люди всегда могут тебя подвести, а? — сказал он. — Поэтому нужно иметь в запасе план Б.

И он затрудненно сглотнул, отчего адамово яблоко его вздулось так, точно в горле у него застряло яблоко настоящее.

Иссерли одобрительно покивала, стараясь не выдать своих чувств. Теперь и она обливалась потом, по спине ее пробегала, словно электрический ток, холодная дрожь. Сердце колотилось с такой силой, что груди подрагивали; она заставила себя делать один большой вдох-выдох вместо нескольких мелких, коротких. Надежно вцепившись правой рукой в руль, она глянула в зеркальце заднего вида, потом на встречную полосу дороги, на спидометр, на своего пассажира. Все было идеальным, все указывало; момент самый подходящий. Заметив ее возбуждение, он неопределенно ухмыльнулся, неуклюже сдернул ладони с бедер, как будто сообразил в ошеломлении, что от него все еще могут кое-чего ожидать. Она ухмыльнулась в ответ, подбадривая его, едва приметно кивнула, словно говоря: «Да».

А следом указательный палец ее левой руки передвинул на рулевом колесе маленький рычажок.

Он мог включать передние фары, или какие-то индикаторы, или дворники. Но не включал. А включал он спусковой механизм икпатуа, приводивший в движение скрытые в пассажирском сидении иглы, заставляя их беззвучно выскакивать из узких, смахивавших на ножны канальчиков в обшивке.

Стопщик дернулся, когда иглы — по одной на каждую ягодицу — вонзились в него, пробив ткань джинсов. В этот миг глаза его смотрели в зеркальце заднего вида, однако никто — за вычетом Иссерли — выражения их не увидел: ближайшей машиной был огромный грузовик с надписью «ФАРМФУДС»[2], но и до него было так далеко, что водитель грузовика казался глядящим сквозь тонированное ветровое стекло насекомым. Как бы там ни было, выражение это — удивленное — миг спустя исчезло; полученная стопщиком доза икпатуа свалила бы с ног и самца, куда более крупного, чем он. Он лишился сознания, и голова его откинулась назад, в мягкую лунку подголовника.