Под итальянским солнцем - [47]

– Насколько нам известно, забеспокоились вы, но никак не Симона. Вы даже высказали предположение, что Беатрича уже пропала. Вы знали, что происходило в гараже в это время?

– Да нет, конечно, там же ничего из спальни не слышно, даже когда отец заводит трактор.

«Черт, а с трактором я явно переборщила», – подумала она и заметила, как один из полицейских отметил что-то в блокноте.

– Еще до прочтения дневника вам были известны отношения Ивано и Беа?

– Ну… В общем, я догадывалась.

– Как, по-вашему, где был Ивано в это время?

– Говорил, что дома, что тоже дремал, после обеда вся Аверана отдыхает.

– Вы сообщили ему, что Беа исчезла? И во сколько вы это сделали?

– Ну, точно не помню… Мы с Симоной почти сразу начали всех обзванивать, а потом он присоединился к поискам.

– Во сколько это произошло?

– Я думаю, где-то около трех часов дня, может, чуть позже.

Сабрина знала, что Ивано неравнодушен к Беа, но все подробности, описанные в дневнике, стали неприятной новостью и для нее, и она решила, что пора выкладывать всю подноготную об отношениях этой парочки, тем более что самой Сабри здесь ничего не грозило.

Искусно делая вид, что ей не так просто выдавать чужие тайны, она приступила к рассказу об отношениях Беа и Ивано.

Не успела Сабрина закончить, как ей задали вопрос, повергший ее в искреннее удивление:

– Беатрича была беременна?

– Что?! Она была беременна?

– Это я вас спрашиваю.

– Нет, я не знаю! А что, была?

«Ух ты, вот это Ивано! Вот гад! А может, они просто так спрашивают, ловят на чем-то?» – пронеслось у нее в голове. Но она тут же сообразила, что ей самой здесь ничего не грозит, зато появляется еще одна возможность увести следствие в сторону, и быстро сориентировалась.

– Да, что-то припоминаю… Только я не придала этому значения. Она меня спрашивала, на сколько дней может быть задержка и обязательно ли это означает, что она залетела.

За стеклом в коридоре столпилась куча народу, и это сильно раздражало начальника полиции, который стоял тут же с полковником, приехавшим прямо из Рима.

Этот вой, поднятый средствами массовой информации, вызвал большой резонанс, который у них в участке выразился в том, что им якобы на подмогу прислали группу из столицы. В чем состояла эта помощь, трудно было понять, так как приезжих местные полицейские старались не допускать до дела, а те, не особенно настаивая, слонялись с чашечками кофе по отделению и пытались ухаживать за работающими в отделе девушками.

Многие не пошли обедать, а кто-то забросил свои текущие дела, чтобы посмотреть на допрос Сабрины и Ивано. Это еще больше нервировало шефа, так как было совершенно ясно, что никакого служебного рвения тут нет, а только любопытство, разбуженное этой рекламной кампанией журналистов. Он уже хотел разогнать всех по своим местам, но в последний момент вспомнил – он ведь и сам никогда не препятствовал тому, чтобы в участке все было по-семейному. Его ребята частенько глазели на допросы, особенно когда приводили хорошеньких девушек, и отпускали смешки и сальные шуточки. «Ну вот и красней теперь перед руководством», – подумал он и, незаметно поманив своего зама, тихо сказал: «Сделай так, чтобы через минуту здесь остались только люди, занимающиеся этим делом».

«Сложное будет расследование. Что можно доказать, когда в доме и гараже семьи Морези полно отпечатков пальцев Беа, и не только отпечатков. В комоде спальни, например, нашли одежду и косметику, которой, как сказала Сабри, они пользовались вместе. И ничего удивительного, ведь Беатрича сидела у них целыми днями. Да еще эта компания детективов, приехавших из столицы, – помощи от них никакой, только глазами шныряют, что где не так», – размышлял начальник, наблюдая за тем, как отвечает Сабрина.

С другой стороны коридора за таким же стеклом шел допрос Ивано. Вопросы были похожи, и можно было сразу сравнить ответы и понять, кто из них что-то скрывает, а кто говорит правду.

Несмотря на протестующие жесты адвоката, детективы поменяли тактику – спрашивали быстро, по очереди и резким тоном. У Сабри навернулись слезы на глаза, и она все с большей ясностью начинала понимать, что скрыть что-либо уже просто не получится. Она крутила головой, не понимая, с какой стороны на нее обрушиваются вопросы, и сердце от страха подступило к самому горлу, а полицейские почти кричали, не обращая внимания на адвоката, который вдруг сильно стукнул по столу рукой.

– Прекратите сейчас же, или я пишу жалобу в прокуратуру!

Полицейские затихли, а Сабри, вместо того чтобы почувствовать в его лице защиту, вдруг окончательно поняла, что ей не устоять и что вряд ли она сможет ограничиться только полуправдой, как ей очень хотелось вначале.

Держась из последних сил, она продолжала:

– Когда отец нашел телефон, нам с мамой стало ясно, что что-то здесь не так, и мы попытались поговорить с ним. Сначала он отмалчивался, но потом рассказал нам все. Конечно, я любила Беа, но отец есть отец, и меня сразу напугало, что труп он спрятал в колодце и что до него когда-нибудь доберутся, потому что все вокруг почти уже прочесали.

Три недели тому назад

Сабрина почти не спала ночами. Зная своего отца, она совсем не была уверена, что он сумел хорошо замаскировать отверстие, и каждый день продвижения поиска приносил ей страшное напряжение, которое она уже не могла сдержать. Срываясь на всех, кто оказывался поблизости, она загоняла себя в психологический тупик, из которого не было выхода. Когда она узнала, что полиция наметила проверку местности совсем рядом с колодцем, и поняла, что рано или поздно они его обнаружат, напряжение достигло пика, и она, схватив лопату, бросилась через огороды в оливковые поля. Не дойдя какие-то сто метров, она услышала голоса Лолы и Пино и легко догадалась, что они идут именно туда. Сабри просто налилась злостью: надо же было такому случиться, чтобы как раз в это время этот урод Пино додумался потащить эту русскую сучку на поиски! Именно сюда, к гротам!