Под итальянским солнцем - [24]

– Но сначала надо хорошо подумать, стоит ли вообще это делать, ведь так можно и год проискать. Сама она была в Риме впервые, гуляли они много, город большой. Если особых примет нет, то этот дворик можно вообще никогда не найти, – засомневался Стефано.

– Я поговорю с Сабриной, тем более что она с большой охотой общается с журналистами, – заключила Дана.

Все это время Пино молча стоял в стороне, изредка поглядывая на Лолу. Стефано и Дана засобирались.

– Все, мы пошли, выздоравливай!

– На связи! – откликнулась Лола.

Теперь, когда они остались вдвоем с Пино, она поняла, что от извинений ей уже не отвертеться.

– Спасибо тебе… Мне рассказали, как все произошло… – оправдание ей давалось с трудом, – спасибо. Я-то ведь после удара очнулась уже в палате и ничего не помню… Ничего из того, что случилось.

– Да брось ты. Мне было даже приятно.

– Приятно что, получить по башке? – тут же съязвила Лола.

– Нет, конечно. Я ведь мог позволить себе многое.

От такого поворота у нее что-то екнуло в животе.

– И что, позволил?

– Позволил, позволил… выковырять землю изо рта и из носа, отереть лицо и дотащить до дороги.

Господи, какая гадость! Она так ясно представила, как он это проделывает, что на лице ее застыло выражение ужаса.

– Не волнуйся, во рту земли почти не оказалось, – улыбнулся Пино. – Можно сесть? – Он кивнул на стул.

– Садись, садись, – разрешила Лола.

Он с удовольствием вытянул ногу, поставил рядом костыль.

– А как ты думаешь, почему мы все-таки получили по голове? Ты же местный, может, заметил что-то необычное? – не унималась журналистка.

– Заметил.

– Ты что, серьезно?

– Еще как! Не столько заметил, сколько услышал, какой-то повторяющийся шорох сзади, но теперь-то я понял, что это был звук крадущихся шагов. Я даже пытался отстать немного, чтобы разобрать, что это такое.

Ну вот, все встает на свои места, подумала Лола, вот почему он ошивался сзади, когда они шли по саду.

– Может, ты мне поможешь и со звонками в мой гостиничный номер? – Она увидела, как Пино быстро-быстро заморгал. – Ну и?.. – строго спросила Лола.

– Ну и… это был я, – выдохнул Пино. – В тот вечер я сидел в ресторане, заметил, как ты прошла, а потом смотрю, и этот ваш оператор к тебе намылился в номер. Ну я и давай названивать. Как мальчишка, в самом деле…

– Да уж… А кто за мной следил из твоего полисадника, тоже ты?

– И это заметила! – Пино засмеялся. – Это была моя мама.

– Не поняла, твоя мама? Но зачем? – Лола растерялась.

– Во-первых, она просто любопытна, а ты тогда была одной из первых журналистов, кто у нас в Аверане появился, а во-вторых, у нее идея фикс, что мне пора жениться, и не на какой-нибудь местной курице, как она говорит, а на женщине с севера.

– Но не слишком ли дальнего севера, я-то ведь русская?

– Серьезно? Акцента у тебя никакого.

– Просто я с десяти лет в Италии.

– Здорово!

– Здорово что? Что с севера или что с десяти лет в Италии?

– Что с севера, конечно. Думаю, мамина мечта начинает сбываться. Наверное, севернее тебя ей не найти никого по всей стране. А главное, это тот редкий случай, когда я с ней совершенно солидарен.

Они проговорили до самого вечера, пока не пришла медсестра делать укол и не попросила уйти Пино в свою палату. А Лола подумала, что иногда очень приятно ошибиться в человеке.

Глава 19

Анна с подачи Сабрины и Козимы все-таки согласилась участвовать в передаче «Их кто-нибудь видел?», но теперь, когда на ведущую было совершено покушение, она не знала, состоится ли эфир. Два человека чуть было не поплатились жизнью у них в Аверане, где, сколько она себя помнит, вообще никогда и ничего не случалось. Она изначально подозревала – с дочерью что-то произошло в Риме, она что-то от нее скрыла. Поэтому пропажу Беатричи она воспринимала как последствие каких-то римских событий, о чем и сказала полицейским и с чем была совершенно согласна Сабрина. Но теперь, в свете последних событий, Анна изменила свое мнение и мысленно уже в сотый раз пыталась представить себе, что же могло случиться за те пятнадцать минут, за которые Беа так и не дошла до дома Козимы.

С каждым прошедшим днем на нее нападало такое отчаянье, что ей было тяжело не только говорить, но и думать. Оно, как зверек, сидело внутри, царапая когтистыми лапками по сердцу, и это причиняло такую мучительную боль, что она больше не могла ее терпеть. Ее удивляла настойчивость полицейских, с которой они, как ей казалось, прицепились к Маурицио. Ведь то, что он нашел телефон Беа, наоборот, должно было помочь следствию и скорее всего подтвердить его невиновность и желание сотрудничать. Она никогда не видела свояка таким подавленным, да и обстановка в семье Козимы была настолько напряженной, что Анна, приходя к ним, чувствовала себя еще хуже, чем в своем доме, в одиночестве.

Маурицио, всегда работающий с утра до ночи, теперь, видимо, вообще поселился в полях, а если и появлялся дома, Козима и Сабрина полностью игнорировали его. «И ведь тарелки супа не нальют», – подумала Анна, увидев как-то вечером, как Маурицио вернулся после работы и, сгорбившись, прошел к себе на кухню.

Несколько раз она замечала, как Сабрина при ее появлении резко прерывала разговор с матерью – видимо, самые худшие предположения они не хотели озвучивать в ее присутствии, но ей было просто не до этого.